Через тернии к жизни

Евгения Куликова с внуком Антоном

Про Евгению Федоровну Куликову односельчане не без гордости говорят «наша легендарная бабушка». И не только потому, что она является ровесницей Ставропольского района – ей недавно исполнилось 95 лет. За плечами у этой хрупкой женщины героический трудовой путь, который начался с детских лет во время Великой Отечественной войны и длился еще несколько десятилетий в упорной борьбе за простое человеческое счастье. Она справилась со всеми лишениями и трудностями и в ожидании столетнего юбилея сохраняет здоровье, оптимизм и жизнелюбие.

…Маленькая, «уютная», бабушка в цветном платочке встретила нас в скромной двухкомнатной квартире в старом двухэтажном доме на улице Школьной поселка Луначарский. «С начала 70-х годов живу в этих хоромах! На свой частный дом мы с мужем так и не заработали, но нам и эти стены были за счастье после стольких скитаний».

Евгения Федоровна громко и эмоционально рассказывает о своей непростой жизни – то заливисто смеется, то всхлипывает в голос. И слушая ее рассказ, тоже начинаешь сопереживать, ахать и смахивать слезы. Это невозможно слушать равнодушно. А ведь такая же тяжелая доля выпала еще миллионам русских женщин, поднимавших нашу страну в военное и послевоенное время…

– Родилась я в крестьянской семье, в красивом селе Светлое Озеро, это рядом с нашими Белозерками. У родителей был свой скромный домик и хозяйство. Места у нас были чудесные – заливные луга и бескрайние поля. А потом это чудное место стало заполоняться рыболовными артелями, а жители постепенно начали переселяться оттуда поближе к колхозу, где была разная работа. Вот и мы переехали, нам выделили комнату с печкой в бараке, – начинает свой рассказ Евгения Куликова.

Лепешки из лебеды

Женя была третьим ребенком из восьми. Семья жила небогато, но и не бедствовали. Мама работала дояркой на ферме, отец брался за любую сезонную работу. Все вроде бы шло складно, пока не началась война.

– Когда пришла война, все сразу поменялось, мы почувствовали большую беду. Мама громко голосила, когда провожали старшего брата и отца. Бедная, ведь она осталась одна с шестью дочками, младший сын умер в младенчестве, – вспоминает Евгения Федоровна.

Как одинокая женщина могла прокормить шестерых детей в годы войны? В семье была корова-кормилица, но каждое утро надоенное молоко нужно было сдавать «для фронта». Специальная машина дежурила у сарая во время дойки. Женщина плакала, умоляла оставить хоть немного молочка детям, но это было запрещено. И семья питалась травой. Лебедой-«кормилицей». А добывала эту траву именно Женька, которая в ту пору была подростком.

– Каждое утро я бежала в поле и собирала мешок травы. Потом приносила домой. Мама резала лебеду, обдавала горячей водичкой да обваливала мукой. Вот этими лепешками мы с сестрами и питались. А мама уходила в дальний угол и рыдала украдкой, – вздыхает Евгения Федоровна.

Очень скоро пришли похоронки: сначала на брата, потом на отца. Как держалась мать, одному Богу известно. А тут и старшая дочь Полина собралась на фронт. Девушка решила избавить семью от лишнего рта, и ее решение было твердым. Была она тогда чуть старше Жени. Пункт сбора добровольцев находился около Выселок, провожали девушку пешком. Долго-долго мама с дочками шли по дороге и оплакивали уход Полинушки. Все были уверены, что Поля уходит навсегда, как отец и брат. (Но, слава богу, девушка вернулась с войны и прожила еще долгую жизнь, так же, как и сама мама, и все сестры. – Прим. авт.).

Когда Полина ушла на фронт, Женя осталась в доме за старшую. Мама с утра до вечера вкалывала в колхозе, приходила поздно и падала – то ли от усталости, то ли от голода. А когда Жене исполнилось 14 лет, домой нагрянул бригадир из колхоза и заявил, что девочка стала взрослой и пора ей начинать работать. Теперь старшей сестре приходилось вставать в три часа утра и все так же идти за подножным кормом: травой, либо гнилой картошкой в поле, либо завалявшимся колоском, чтобы хоть что-то оставить сестрам пожевать в течение дня. Затем помогала маме по хозяйству и бежала на работу. Правда, Женьке начали платить за трудодни – как и матери, по 200 граммов муки в день. Но девочка трудилась из последних сил.

– Сначала меня посадили на уборочную технику, и я, как и другие девочки, должна была вручную помогать машине собирать урожай. Тяжелая была работа, очень уставала. Но выбора не было. В то время все женщины работали как ломовые лошади, – говорит Евгения Федоровна.

«Когда же стало легче, когда? Может, когда закончилась война? Или когда замуж вышла?» – допытываюсь до бабушки Жени. Она призадумалась. И замахала руками: «Что ты! Когда замуж вышла, стало еще голоднее!»

Свекровь не давала ни крошки

Замуж Евгения Федоровна не вышла – выбежала. Как только немного повзрослела, тоже решила слезть с маминой шеи. Парнишку знала давно, с детских лет. Большой любви не было – просто надо было как-то выживать, устраиваться в жизни. Парня все звали Ленькой, а по паспорту он оказался Александр. Свекровь – женщина со странностями, развела руками, дескать, какая разница?

«Странности» свои свекровь проявила и после «росписи» молодых. Своего жилья у супругов не было, поэтому Леня-Саша привел жену в родительскую комнатушку в бараке, где еще на печке ютились три младших брата – тоже голодных, как и все вокруг. Свой паек Женя отдавала свекрови в общий котел, та делала лепешки на ужин, да только невестке не давала ни крошки.

– А ты иди у своей матери ешь! – фыркала свекровь и замахивалась кулаком. Женя убегала вон, но бежала не к матери, а на ферму, пряталась ото всех и рыдала. Молодой муж не мог своей матери перечить, но в знак солидарности тоже отказывался от своего куска и шел разыскивать жену.

Такая голодовка продолжалась не одну неделю. Напарница-доярка заметила, что Женька шатается от голода и силком начала приваживать ее к «колхозному» молоку, хотя это приравнивалось к воровству. Женщина каждое утро после дойки прятала маленькую баночку в дальнем углу, чтоб самой на ногах держаться. И решила Женю «привадить» к молоку. Иначе – точно не выжить! А девчонка не могла и глотка сделать – сразу рвало. Видать, после растительной такую жирную пищу желудок отказывался принимать. Но напарница не унималась, разводила молоко с водой и буквально силком по глоточку вливала в рот. Постепенно приучила.

В общем бараке ничего не утаишь. Добрая соседка, из эвакуированных, заметила неприязнь свекрови к невестке и посоветовала Женьке – иди к бригадиру, в ноги упади и попроси отдельную комнату в бараке. Девушка так и сделала, только упала не на пол, а на лавку и разрыдалась так, что он долго не мог допытаться, что случилось. А потом задумался, взял бумажку, что-то чиркнул на ней, поставил печать и сказал – иди, заселяйся в отдельную комнату.

Смотрели друг на друга и рыдали

В своей комнатке в бараке Куликовы прожили несколько лет – муж отслужил в армии, родился первенец Валечка. Затем Леня (Александром он так и остался только в паспорте) устроился трактористом, был на хорошем счету, и семье выделили другое ведомственное жилье – маленькую квартирку в убогом домике, но со своим палисадником и хозпостройками. Тут, вероятно, и стало бы легче… Но работать в колхозе требовалось еще усерднее – народ кинулся поднимать страну от послевоенной разрухи. Муж весь день был в поле, Евгения с трех часов утра на ногах: корову подоить, покормить скотину, потом бежать на ферму. Днем прибегала домой – еды приготовить, и снова бежать – на вечернюю дойку.

– Когда родился первенец наш, никаких яслей не было, а сидеть с ребенком разрешали совсем чуть-чуть, пару недель. Потом хочешь не хочешь – ты должна была выйти на работу. Что делать? Мне присылали няньку, которая сама была еще ребенком – было ей всего 6 годков. Аннушка сидела с моим Валькой. Смотрели они друг на дружку и рыдали все время. Ну а я бегала то на ферму, то домой, покормить ребенка. Когда меня не было, Аннушка давала ребенку марлечку с нажеванным хлебом, чтоб не кричал от голода, – вспоминает Евгения Федоровна.

Ну а затем Куликовым выделили свое жилье – ту самую двухкомнатную квартиру в первом двухэтажном доме. Да только легче снова не стало! Дом этот первое время был без отопления и без воды. Голые стены. На кухне стояла печка из кирпичей. А за водой приходилось бегать с ведрами на колонку – постирать, еды сварить. Да еще успевать бегать в сарай, где держали скотину. Плюс работа на ферме. Евгения Федоровна продолжала трудиться не покладая рук.

После рождения дочки Зои, уговорили Евгению пойти работать в детский сад воспитательницей. Никакого образования для этого не требовали. Восемь лет Женя отработала в садике, куда детишек приносили чуть ли не с рождения. «На этой работе» родила и младшего сынишку Сережу и сразу же определила его в «свои» ясли.

Зеленый не рай

А потом Евгения Федоровна ушла трудиться в теплицу. Совхоз «Луначарский» всегда славился своими огурцами. И долгие годы, вплоть до самой пенсии, их выращивала наша тетя Женя и другие односельчанки. Труд был тяжелейший!

Казалось бы – теплица, зеленый рай! Гуляй между грядок и свежие овощи кушай. Но первые теплицы держались на тяжелом ручном труде, и условия нахождения в них были мучительными: обшитые полиэтиленовой пленкой помещения совсем не дышали, работницы истекали потом. Поливали грядки, правда, из шлангов, но тоже вручную – обходили огромные плантации утром и вечером. А еще женщины сами грузили ящики с огурцами в машины. И одна из таких погрузок чуть не стоила Евгении жизни.

– Напарница кидала ящик в машину, а он сорвался, слетел и ударил меня прямо в бок. Я упала на землю, было очень больно, но отлежалась и дальше за работу. А через пару дней началось кровотечение – еле успели на операционный стол довезти, – рассказала Евгения Федоровна.

…Евгению Федоровну Куликову неоднократно награждали грамотами и другими отличительными знаками за доблестный труд. Вместе с другими труженицами она не раз получала от тепличного хозяйства путевки «на курорт». Ее любят и уважают односельчане.

Но все же на первом месте для этой женщины всегда оставалась семья – трое детей и муж, с которым в мире и согласии прожили они целых 62 года. Именно семья и дети давали ей силы идти дальше, не падать духом и не сдаваться. И сегодня вся ее большая семья (6 внуков, 10 правнуков и 2 праправнука) стала для нее надежным тылом и поддержкой. Евгения Федоровна чувствует это и с благодарностью встречает каждый новый день.

Любовь Шабалина