Вот и август на дворе…

28 июля

На сей день у Даля вот что: «Кто на Кирика и Улиту жнет, тот маньяки видит» (видения, мороку, воронежское). Что мне, потомственному самаролукцу, чьи предки аж из-под самой Москвы от барского гнета сюда, в эти благословенные места, сбежали, до этого? «Трудолюбивым» воронежцам и не такое могло примерещиться, особенно ежели когда в страдную пору в поле «горбатиться» не хочется, да еще по такому случаю на грудь примешь… А самаролукцы плевали на эту угрозу насчет «маньяков» и знай себе во поле на Кирика-Улиту работу работали!

Как работали на своих пажитях в старину, об этом я слышал от мужа моей двоюродной бабки Александра Сергеевича Самойлова, возвратившегося в 1956 году из казахстанской ссылки как раскулаченный. Сидя за гостеприимным столом в нашем доме, к великому удивлению, он, раскулаченный, возгласил (картинно-картинно):

– Спасибо советской власти, что освободила меня от кулацкой неволи! Вот я в ссылке был – так там кратно мне легче было. Начальства нет – мы по возможности прохлаждаемся. А когда на себя – тут ты сам себе надсмотрщик, который намного-намного хлеще ссылочных. А ныне – после ссылки-то в Самаре я отработал восемь часов – и отдыхай. А когда «кулаком» был, самому теперь не верится, в страдную пору не больше трех часов спал. Приехал с поля, пока лошадок на покой обустроишь, стемнело. А утром, чем свет ни заря, только солнышко выглянуло – ты уже опять на ногах. Не поверите: в сенях, не разуваясь, спал. Такой вот я «кулак был» Кто работники мои, кроме меня самого? Сын со снохой, дочь с мужем, ну еще жена, ее тоже сослали вместе со мной – «подкулачницу».

И мудрено ли, что в таком переутомлении кому-то что-то и мерещилось. И если это становилось известным на селе, то сразу же подхватывалось. Кем? Кому это выгодно! Знахарям! Которым работенка приваливала. Заговоры в поле творить. Не бескорыстно, конечно же…

29 июля – Афиноген

У Даля: «Притихают пичужки. На Афиногена пташки задумываются». Всё! Отвеселились-отженихались! Демографическую проблему надо решать: молодое поколение выращивать. А оно прожорливое-прожорливое! Самцу ласточки за день-деньской, пишут-сказывают, до трехсот «вылетов» приходится делать, чтобы утолить голод своего потомства.

К этому дню «лето перешагивает свой знойный возраст». Примета есть: «Если июль жаркий, то декабрь будет морозным». Как говорится, час от часу не легче!

А вот и август на дворе. Свое название он получил от имени римского императора Октавиана Августа. Древнерусское же его название – серпень (от слова серп). В этом месяце полным ходом идет хлебоуборка. Величали август еще хлебосолом, припасихой-соберихой, заревом (от ярких холодных зорь).

Август лето кончает. Первая половина месяца – жаркое лето, вторая половина – первоосенье: неустойчивая, хотя еще и теплая погода – с 20-х чисел средняя суточная перейдет ниже 15 градусов.

Самый напряженный месяц полевых работ: и косить надо, и пахать, и сеять. Не помню уж, кто из западных знаменитостей позапрошлого века сказал: если у вас есть огород, то ваш стол не хуже королевского. Вот уж воистину благословенный месяц август – по прозванью хлебосол. Чего только нет сейчас на столе у селянина!

1 августа – Макрида

«Коли на Макриду мокро, то страда ненастная». А далее свет-Иваныч Даль предупреждает: «Смотри осень по Макридам. Макрида мокрая – и осень мокра; суха – и осень тоже». Вместе с тем день Макриды (преподобной Макрины) знаменателен для будущего урожая: «На Макриду дождь – будущим летом уродится рожь».

Вот он, крестьянский кругооборот-круговорот: только-только начал убирать озимые, а уже озаботься будущим урожаем. На эту страдную пору ему бы еще пару рук Господь Бог приспособил – не отказался бы трудяга-хлебороб.

Молодость моей матушки совпала с так называемым голодомором. Тем летом (как, впрочем, и до, и после того года) всю весенне-полевую, сенокосную и уборочную страду-кампанию колхозная молодежь проводила вне села, на полевом стане, где они и завтракали, и обедали, и ужинали из колхозного котла. Ну и, конечно же, допоздна веселились. По давней поговорке: «Молодежь: вечером не уложишь – утром не поднимешь, не дозовешь». Ох, и нелегкая тогда была задача у тогдашнего председателя колхоза – самарского 25-тысячника. Чуть ли не палкой ему, соломенному вдовцу, приходилось загонять загулявшуюся молодежь по соломенным шалашам.

Раздел ведет Анатолий Солонецкий