В семье Антонины и Василия Норкиных из Верхнего Санчелеево пятеро детей. И все – «паучки», включая четырехлетнего Васеньку. На летних каникулах вместе с мамой и папой они плели в соседнем Нижнем Санчелеево маскировочные сети для земляков, находящихся в зоне специальной военной операции. В сентябре, когда началась школа, ездить в другое село стало неудобно. Чтобы помогать бойцам и дальше, родители решили на собственные деньги арендовать заброшенный ангар бывшего колхоза и купить вязальный станок – несмотря на то что в большой семье денег всегда не хватает.
«Я снова на СВО, получил второе ранение и сейчас в госпитале», – такая весточка пришла на днях от нашего старого заочного знакомого, 25-летнего Василия С.
Эта история не так проста, как кажется на первый взгляд. К тому же она требует маленькой преамбулы. Так что наберитесь терпения.
Тема тяжелая. Но она существует. Семей, в которых есть погибшие на СВО защитники Родины, к сожалению, становится больше. У каждой из них своя история и отдельная боль. Но, кроме личной потери, близких коробит «особое» положение, в которое их порой ставит общество. Оказалось, далеко не все наши сограждане способны на сострадание, а еще страшнее, когда кто-то умудряется делать бизнес на таких несчастных, измученных тяжелой потерей, людях.
30 лет прожив в Германии и Швейцарии, семья Хергерт вернулась в Россию и выбрала не Волгоградскую область, откуда родом, а Самарскую. Маленькое село Новая Бинарадка в 70 километрах от Тольятти стало для Ирины и Якова новым домом, где они начинают жизнь заново.
Конец февраля. Серое небо. Пронизывающий, сбивающий с ног колючий ветер. На центральной улице поселка Луначарский безлюдно. Редкие фигуры людей, кутаясь и торопясь, стекаются ко входу в ДК. Подъезжает легковушка. Из нее выходит женщина, без шапки, в легкой курточке – и веселым громким голосом озаряет всё вокруг: «Какое чудесное село! И мы, наконец, добрались!»
Его все звали «дядя Коля». Каждое утро он уже был на посту – возле крыльца волгоградской пятиэтажки, куда меня привозили в гости к тётке каждое лето. Он сидел, грузно опираясь на каталку – деревянную платформу на подшипниках. Ну как сидел? У дяди Коли не было ног. «Потерял на войне», – услышал я от соседок.
Память людская избирательна. Иногда судорожно пытаешься вспомнить то, что было вчера, имя человека, с которым знакомился пару дней назад, или отыскать нужное слово. А порой мучительно пытаешься забыть. До скрежета зубовного. Забыть и не вспоминать. Выкинуть из памяти ту бессильную ярость, непроизвольные слёзы и неверие в происходящее. Как? И вот эти инфернальные создания до недавнего времени считались братским народом? Разве люди могут такое творить? Да люди ли они вообще?
Думается, этот вопрос в минувшие дни себе в том или ином виде задавала вся страна.
Известный в Ставропольском районе и за его пределами добродел Антон Глетчеров на днях помог (а по сути, спас от верной гибели) еще одному человеку – бомжу Александру, который жил в… колодце.
Пожарные части, где каждый квадратный метр пропитан историей, в Самарской области считаются по пальцам одной руки. Та, которая стоит в Зольном, выделяется среди них и глубже увязла в крутом историческом замесе мирового масштаба. Здесь друг на друга наслоились судьбы целых народов из разных концов света, Великая Отечественная война и древние тайны Жигулевских гор. В летопись подразделения затесались немцы, китайские коммунисты, НКВД и – неожиданно! – французские пожарные. Побывав на месте, «Ставрополь-на-Волге» выяснил, зачем наш район спас от забвения это уникальное наследие.
Первый день на новой работе – это, как правило, позднее начало, много встреч с незнакомыми людьми (я их сразу не запомню, а вот они меня запомнят), решение практических вопросов «ближнего прицела» – рабочее место, телефон, компьютер, ну и что мне там еще положено. После этого пачка документов, обязательных к прочтению. Как-то неуютно в первый день. Суматошно, но в целом не трудно, работа начнется со второго дня. И началась…
Молодая семья сварщика и школьного учителя, типичные дети городских джунглей, бросив всё, навсегда перебралась из Тольятти в Большую Рязань. И с первых же дней сполна хлебнула настоящей сельской жизни. Как не стать «чушпаном» на чужой земле, чем ребят пугали накануне переезда, за что пара благодарит проклятый коронавирус и какое условие поставили им новые соседи – обо всем этом откровенно рассказала хранительница семейного очага Елена Амплеева.
Какое четкое и верное сравнение: «жизнь – что река», и как подтверждение этому – «все течет, все изменяется». Обычно, когда из райкома партии кто-то планировал поездку в какое-либо хозяйство, заранее об этом сообщали. На этот раз было иначе.
Когда где-то били куранты… Новый год я всегда стремился отметить дома. Один раз только пришлось пропустить – и то не знаю, по чьей вине: по своей или «Аэрофлота». В начале восьмидесятых я учился в Казанском университете, который имени Ульянова-Ленина. На…
Продолжение. Начало здесь и здесь …Труд в сельском хозяйстве особо благородный и тяжелый. Он требует полной отдачи, упорства, умения работать не только с людьми, но и вплотную втискиваться в сам процесс земледелия, животноводства и механизации, так что секретарь парткома, как…
В №85 от 17 ноября газеты «Ставрополь-на-Волге» вышел материал под названием «Про отца. Через доску объявлений». Рассказывалось в нем об удивительной, хотя не сказать чтоб невероятной, истории покупки у меня через «Авито» некоей книжки родственником автора. Книжки, при этом, не простой, а «военной» – содержащей в себе множество документальных свидетельств подвигов наших соотечественников в годы Великой Отечественной войны.
Продолжение. Начало …Дежурный при входе в райком посмотрел мой паспорт и сказал: «Вам на девятнадцать, присядьте». Времени было без пятнадцати. В девятнадцать ноль-ноль я был в кабинете секретаря райкома партии. Разговор был не долгим, лаконичным в присутствии, как потом выяснилось,…
Здравствуй, мама. Да, это я. Не узнаёшь? Давай уж честно: не просто вырос, а постарел. Понимаю, что по-прежнему сын, но извини, уже не мальчик. За что извиняюсь? А за всё. Ведь можно же вот так разом. Просто сказать: «Прости, мама», и…
Я о больном. О «Почте России». Что происходит с нервной системой государства, которую не сломили ни катаклизмы, ни войны, ни госперевороты, ни проверка временем длиной в тысячу лет? Кто несет ответственность за то, что происходит в сельских почтовых отделениях, которые еще дышат, но уже на ладан? За то, что увольняются последние почтальоны? Где та красная линия, после которой станет понятно окончательно: проблему «Почты России» надо решать сообща, всей страной, пока не стало поздно?
…Я хочу рассказать вам историю, начать которую мне достаточно трудно. Трудно, потому что случилась она в очень тяжелые времена – для меня и для моей семьи. В 2019 году умерла моя бабушка, умерла в своем доме, прожив долгую и насыщенную…
Каждый вечер в осиновском клубе горит свет. Женщины после работы приходят сюда плести маскировочные сети и обмениваться новостями. Почти у каждой на передовой кто-то из родных: сын, брат, муж, племянник: из этого маленького – в две улицы – села в зону СВО проводили девятерых мужчин…
Набитые под завязку гуманитарным грузом «газель», уазик и легковушка пять дней колесили по прифронтовым территориям Донбасса и Запорожья. Координатор движения «Народный тыл» Евгения Ивченко с товарищами объездила несколько госпиталей и точек расположения наших военных, попросивших помощи тыла. Все заказы – на общую сумму около миллиона рублей – выполнены и доставлены из рук в руки. А прицел ночного видения в первую же ночь спас несколько жизней – с его помощью была обнаружена и сбита в небе вражеская «Баба Яга», которая несла на себе 16 кг взрывчатки…
Народная молва гласит: чтобы узнать человека, нужно съесть не один пуд соли. Может, это так и есть, но в моей истории произошло другое…
Обожаю свою работу во многом за то, что имею возможность встречать таких, как Ирина. «На мастер-класс ко мне придешь?» – я быстро-быстро закивала в ответ. А потом три недели ждала 25 сентября, наивно полагая, что смогу вырваться на часок. Ага…
Поселенцы родовых поместий не употребляют алкоголь, не курят, не едят мясо, почти полностью обеспечивают свои нужды в питании тем, что сами вырастили, и строят новое общество, попасть в которое совсем не просто.
Однажды, когда на свете не было еще наших пращуров, в селе Аскулы произошло чудо – на источнике явилась Казанская икона Пресвятой Богородицы. Больше двухсот лет сельчане боготворили это место и почитали свою святыню.
Голос незнакомки в телефоне звучал робко, но настойчиво. Чувствовалось невероятное волнение звонившей девушки. «Мне очень нужен щенок… мой муж сейчас в зоне СВО… он хотел именно эту породу собаки». И хоть я никогда не раздаю своих «коржиков» раньше достижения ими двухмесячного возраста, тут просто язык не повернулся возразить и отложить встречу. «Приезжайте в любое время!» – сама чуть не рыдая, ответила я. И она приехала в тот же день, поздно вечером – дорога была дальняя, из Оренбурга.
Как-то меня спросили, не цирковая ли я принцесса. И почти не ошиблись с вопросом. Я действительно выросла в цирке, и это было самое счастливое время в жизни. Хотя кто-то бы поспорил, так как менять школу приходилось каждые полтора-два месяца. Впрочем, речь не о школе и даже не совсем обо мне. Рассказать я хочу о своей маме Татьяне Завьяловой. Ее цирковая карьера началась в 22 года в ее родном городе – Красноярске. Тогда мама устроилась поработать в местный цирк контролером, как она тогда думала – временно…
По пути в Каргополь мы сделали крюк в Ленинградскую область. Я ехала на место гибели прадеда. Он без вести пропал в 1941-м и был найден поисковым отрядом «Искра» семь лет назад.