Речка из самого детства
Николай Федорович Назаров
в ГМК «Наследие». фото Валерия Александрова
С момента рождения газеты «Ленинский путь» к ней потянулись ставропольские-тольяттинские краеведы. На страницах районки находим десятки статей и заметок Александра Меринова, Валентина Носкова, Валентина Овсянникова, Николая Назарова об истории Ставрополя и Ставропольского уезда-района…
Из редакционного предисловия к одной из таких публикаций: «После окончания неполной средней школы Николай Назаров продолжил учебу в местном зоотехникуме. Но окончить его довелось лишь после войны. На фронт его взяли восемнадцатилетним парнишкой в сорок третьем.
Послевоенная трудовая деятельность Николая Федоровича связана с сельским хозяйством. Несколько лет он также работал в редакциях местных газет «Большевистская трибуна», «За коммунизм», «Гидростроитель».
Николаю Федоровичу очень дорого все, что связано с историей родного Ставрополя, в его архиве бережно хранятся снимки давних лет. Например, вот этот, который мы публикуем сегодня, сделан им более сорока лет назад. Здесь запечатлены окраины Ставрополя. На переднем плане – речка Печинка». (Публикация вышла в марте 1992 года в одном из номеров «Ставрополя-на-Волге».)
В старом Ставрополе. Речка Печинка
Воспоминания старожила
Была у нашего Ставрополя кроме кумысолечебницы, соснового бора, обступившего его со всех сторон, знаменитых лугов, островов и рыбных озер еще одна достопримечательность – речка Печинка. Свое начало она брала на юго-восточной окраине у кромки золотых барханов – Восточных песков и луговой поймы, зарождалась из родников среди камышей и ивняка. Пробивала себе в синем суглинке низменное ложе и змеилась в знойную пору скромной речушкой с водой, студеной до ломоты.
Впадала Печинка в Воложку, на которой стоял Ставрополь, у Черного мыса – так называли крутой выступ из темной глины с бездонным ледяным омутом. И там, где речушка бурливо кидалась в Воложку, вода «кипела» от рыбьей живности. Течением своим она смывала с берегов и тащила в себя всякий корм.
Мост через Печинку. На заднем плане – ставропольские хлебные амбары. фото Николая Назарова, 1950-е гг.
А вот когда на Печинку свозили целые горы ягоды красной бузины, устанавливали в ней решета, прочищали и промывали ягоды – казалось, вся рыба с Воложки собиралась на дармовое кормилище. Ее было столько, что она плескалась на поверхности, как в садке. Все, что падало в воду, мгновенно подхватывалось и поедалось верхоплавкой и сорожками. Взлетали и звучно шлепались упругие язи. Молниями взмывала и проносилась по поверхности серебристо-голубая чехонь. И уже не дремали вокруг этой мелкоты щука, судак и окунь, то и дело выхватывающие из рыбьей свалки свою долю.
В такую пору мальчишки бросали свои дела, хватали удочки и мчались к Печинке. Техника лова была проста: закатав штаны, надо было зайти в воду и дотянуться до «кипящего» рыбьего котла. Если это удавалось, то рыба моментально хватала крючок, даже без наживки. Здесь только успевай: отцепляй рыбу и снова закидывай удочку. Но дотянуться до рыбьей круговерти было не так-то просто – рыба держалась на расстоянии. К тому же нельзя долго стоять на одном месте – ноги быстро засасывало глиной. Чуть увлекся, не рассчитал – и вот уже незадачливого рыбака вместе с уловом вызволяют из глины с помощью шеста.
В пору весеннего половодья Печинка из небольшой речушки превращалась в грозную волжскую протоку со стремительно мчавшейся водой. Она доверху заполняла свое русло, поднималась до самых складов с зерном и, что называется, выплескивалась на Набережную улицу, нагоняя страх на жителей. Тогда Печинка на короткое время становилась рекой-труженицей. Желтые буксиры на канатах тянули сюда деревянные баржи. Их устанавливали около складов с зерном, занимавших всю речную сторону улицы Набережной. Раньше это были амбары хлеботорговцев Дудкиных (а также Башкирова и других самарских купцов. – Авт.), впоследствии — склады Ставропольского заготзерна. День и ночь работали грузчики. Баржи с зерном уводили, вместо них ставили новые. И снова грузчики работали.
Вид на устье Печинки и мост со стороны Ставрополя. фото из книги «Ставрополь на Волге и его окрестности…»
Так бывало в пик половодья 10-15 дней. Плыл хлебушек из Печинки в Воложку, а из нее по всей Волге-матушке.
Затем вода быстро шла на убыль. Печинка из протоки превращалась в речку, а потом – в речушку. Вода в ней становилась теплой. Здесь открывался купальный сезон. Отсюда, по-видимому, и ее название – Печинка.
На снимке вы видите Печинку в августе. Всю ее набережную сторону занимали деревянные, добротно срубленные зернохранилища. На берегу всегда лодки, дощаники, баркасы. Мост тоже деревянный. Всякий раз в половодье он «намеревался» уплыть вместе с вешними водами. Чтобы этого не случилось, на него клали вот эти железобетонные воронки (на снимке на переднем плане). По мосту ездили на Волгу, на пристань к пароходам, элеватору, а позднее, когда наладили автобусное сообщение, и к деревообделочному комбинату.
Вот такая была в нашем Ставрополе речка Печинка.
***
Автор этой публикации, сын известного ставропольского мастера по головным уборам Федора Ивановича Назарова, родился в 1925 году. Он оставил десятки, если не сотни – целую россыпь таких вот драгоценных публикаций-воспоминаний в местных изданиях. В свое время, при создании сборника «Ставрополь на Волге и его окрестности в воспоминаниях и документах» (авт.-сост. В.А. Казакова, С.Г. Мельник. – Тольятти: ГМК «Наследие», 2004), мы собрали часть из них. Николаю Назарову посвящена целая глава книги – к слову, переизданной мэрией Тольятти десять лет назад, при подготовке к 275-летию города.
Там же, кстати, вышли воспоминания ставропольского старожила Василия Новокрещенова (1904–1999), которыми я, признаться, тоже очень дорожу. Удача пообщаться с долгожителем, немало повидавшим на своем веку и в свои 95 лет сохранившим удивительно крепкую память и прекрасную речь, выпадает не каждому журналисту. А познакомил меня с Василием Федоровичем (жившим, к слову, на улице Ставропольской, в старинном частном доме, перенесенном в 1950-е из зоны затопления водохранилищем) именно он, Николай Назаров, с которым мы сотрудничали при подготовке краеведческих материалов в газете «Презент» и еженедельнике «Презент Центр». «Я-то какой старожил, – сказал он в одну из таких встреч в редакции, – вот вам бы с Новокрещеновым поговорить…»
Помнится, мы проговорили со стариком часа три, не меньше. О знаменитых ставропольских дачах, где Новокрещенов прислуживал отдыхающим москвичам, питерцам и даже заезжим персам еще ребенком; об особенностях и разновидностях местного целебного кумыса; о чапанке, которую он помнил «как сейчас»; о голоде в Ставропольском уезде начала двадцатых и американских столовых в помощь голодающим; о том, как погиб первый председатель ставропольского исполкома Василий Баныкин; о катастрофическом наводнении 1926 года; о приезде в Русскую Борковку «всесоюзного старосты» Михаила Калинина в июле 1936-го… Обо всем, чем жил и промышлял «допотопный» волжский Ставрополь. И конечно, о том, как тяжело им, коренным ставропольчанам, далась утрата родного пейзажа. Всего того, о чем мы писали в предисловии к сборнику: «Сегодня трудно представить, что еще недавно, каких-то полвека назад, здесь, в наших местах, осетров во время нереста собирали руками, а буйные луговые травы запросто могли укрыть лошадь с всадником»…
Амбар на берегу. Виден фрагмент берегоукрепления. Фото из архивов ставропольчан
***
– Почему ставропольчане так переживают по поводу утраты родных мест? – рассуждает основатель и многолетний директор тольяттинского Городского музейного комплекса «Наследие» Валентина Казакова. – Мы потеряли пейзаж с историей – вот это самое важное. Что в пейзаже самое ценное? Даже не то, что он красивый, а то, что он родной. Вот Воложка. Или речушка Печинка, протекавшая по Ставрополю, – она, конечно, в российских масштабах неизвестна, но для них она была речкой детства. Богатая ставропольская пойма. Знаменитый ставропольский бор. Озера – Подборное, Светлое, Тепленькое, Студеное, Ульянино… Острова Телячий, Заячий… Одни названия греют. Потеряна как бы вся историко-культурная среда, которая окружала здешнего человека на протяжении тысячелетий. Для таких, как Николай Назаров, это была личная утрата.
Сергей Мельник
