Возвращение. Часть третья

Часть 1

Часть 2

—

«Сейчас бы проснуться в деревне у бабушки, в начале июня. Тебе 12, впереди целая жизнь… И все, что творится вокруг, тебе просто приснилось»…

Как объяснить, что такое Каргополь? Вера моя. В то, что есть на свете место, которое примет безоговорочно. Обогреет. Станет целым миром. Тяжелые мысли вытеснят воспоминания. На второй-третий день я вживусь в образ и, как всегда, начну тянуть северное «Ну так чтоооо? Чего теперь-тоооо?». Я же здешняя. Каргопольская я.

Ленина, 7. Наш балкон на втором этаже

Глава третья. Мне Каргополь казался целым миром

…Жили мы на Ленина, 7. Мы – это бабушка Зоя, дедушка Юра, баба Шура (прабабушка) и в летние каникулы – я. Деревянный двухэтажный дом из трех подъездов, белый, с бардовыми крылечками и балконами – красивыыыый! Такие дома без удобств называют бараками. Другие называют. Я не могу.

В детстве особо не думалось, насколько сложным был быт. Мне нравилось, когда баба Шура просила принести водички, и я с литровым бидоном неслась к колонке во дворе, висла на ней всем телом – иначе сил не хватало – и таскала, раз по 20, туда-сюда. За питьевой водой ходили на родник, метрах в трехстах от дома. Дед – с большой 40-литровой флягой, я – со своим бидончиком. По дороге всегда о чем-то разговаривали.

С бабушкой Зоей около дома

По вторникам ездили с бабушкой в общую баню. На автобусе. Дома – только чугунный умывальник с раковиной, под ней ведро. Его выносили на помойку вместе с пищевыми отходами – других, по сути, и не было. Все, что горит, сжигали в печке. Пакеты целлофановые стирали. Об ином пластике тогда и не слыхивали.

Газ был привозной, только для плиты. Когда кончался – звонили в службу. Баллоны висели на торцах дома. У каждой квартиры – свой шкаф с ключиком. Топили дровами, которые надо заказать, привезти, разрубить, сложить в поленницу. И носить потом домой охапками, в любую погоду, а если мороз сильный – на все три печки. Холода в Каргополе бывают знатные.

Если бабушка Зоя решилась стирать – пиши пропало. Сначала белье замачивали в мыльной воде. На кухне клубами стоял пар, по окнам вода стекала тонкими ручейками – что-то в больших кастрюлях кипятилось на печке. Вместительной тары, тазиков был целый арсенал. И корыто. Меня в нем маленькой купали. И доска стиральная, железная, с деревянной ручкой. И щипцы, тоже деревянные – ими белье горячее из кипятка доставали.

Машинка, больше похожая на трубу, тарахтела с шести утра без продыху. Дед не успевал таскать воду из колонки, а потом (канализации не было. – Авт.) – на помойку. Этот конвейер работал несколько часов. Получалось 5-6 корзин мокрого белья, небольших, но тяжелых. Со всем этим добром мы с бабушкой чапали в самый центр, в любую погоду. Зимой, в метель – не с тележкой уже, а с санками. На берегу Онеги много не замерзающих даже в лютый мороз ключей. Над устьями ручьев стоят полоскалки – несколько прямоугольных прорубей под общей крышей. Придешь – еще и очередь…

Полоскание – дело весьма трудоемкое. Бросаешь в воду пододеяльник, он аж пузырится. Встаешь на колени (специально с собой носили коврики. – Авт.), наклоняешься – одной рукой за балку сверху держишься, другой полощешь. Потом руки меняешь. Туда-сюда, туда-сюда. Вода ледянаяяяя! Крупное белье полоскали первым. Под конец на него уже сил не хватало.

Та самая горка, сколоченная всем двором

К вечеру на бабушкины руки страшно было смотреть. Но паники не было. Все так жили. И не выпендривались друг перед другом, а помогать старались. Помню, собрались мужики со двора, дедушка Юра с ними. Доски на большой машине привезли. Целый день топорами махали, строгали рубанками. Мы, конечно, к ним приставали в нетерпении: «не готово?», «а когда будет?», «долго еще?» К вечеру во дворе стояла новая горка. Еще через неделю – карусель, с машинными шинами вместо сидушек. Домой нас было не загнать. Да и не гнал никто – все под окнами. А ночи летом в Каргополе белые. Так и гуляли гурьбой до полуночи.

Какое мне тогда было думать о быте! О чем вы!

Я думала о том, что Каргополь пахнет деревом. Лесов в Архангельской области много. Домики все сплошь деревянные. Баньки у многих. Как затопяяяят! И мосточки кругом, тротуаров нет. Идешь, они поскрипывают в такт. Так мило. Все руками сколочено. Накрепко.

Я думала: как же здорово, что дед научил меня на велосипеде кататься! Придем с ним на школьный двор, посадит меня, сам придерживает сиденье снизу и рядом идет, потом бежит. Еду, страшно, разговариваю с ним, и вдруг – тишина в ответ. Отпустил! Сама рулю! Первое время я «летала» с велика. Приду домой, баба Шура вздохнет: «Удалый баран не ходит без ран», возьмет свою бутылочку, где волшебное зелье хранится – то ли на водке настойка, то ли на спирту, с листьями алоэ-каланхоэ. Мазала мне коленки и локти разбитые, приговаривала: «От этого лекарства все заживает». Я бабе Шуре верила. И правда, быстро сходило. Потом на велике я весь Каргополь изучила, каждую собаку знала.

Помню, как за горохом всем двором ходили, мал мала меньше. Я за старшую. Идем по полю, голоса только слышу, макушек не видно. Горох, кстати, сладкий был. Мы его пакетами набирали, когда в себя не лезло уже.

…Мне Каргополь казался целым миром.

***

Года летели. Я окончила школу. Умерла баба Шура. Работа, учеба, семья, ребенок, ипотека. На какое-то время Каргополь исчез из моей жизни. Долго не приезжала. Мама, которая чаще звонила бабушке, каждый раз рассказывала, что дедам тяжело с хозяйством. Старенькие совсем. Все ждали, когда Ленина, 7 признают аварийным – обещали расселить в дома с удобствами.

Я меж тем вижу сон. Дом наш рушится. Я снаружи, деды внутри. По шатающейся лестнице бегу наверх, как в детстве, через две ступеньки, кричу: «Бабуля, дедуля!» Влетаю в зал. С потолка штукатурка сыпется, печка ходуном ходит, не вижу никого… и просыпаюсь. Решение было принято одномоментно: дедов надо забирать. Тем более что с медициной в Каргополе не ахти. Терапевтов нет, не то что узких специалистов. На прием к ним ездят в Няндому, за 80 километров. А лучше в Архангельск. Поездом.

Бабушка Зоя и дедушка Юра переехали в Самарскую область, в село Мусорка. В дом со всеми удобствами. Но спроси их сейчас: где бы вы жить хотели? Знаю, что ответят…

Я продолжаю приезжать в Каргополь. Не чащу. О своей предыдущей поездке шесть лет назад написала «Лоскуток». Газета «Ставрополь-на-Волге» уже публиковала его, но знаю – он многим понравился:

«…Это случилось шесть лет назад. В мою размеренную, вполне себе счастливую жизнь пришла беда. Резко. Жестоко. Безо всяких на то предпосылок. Я ничего не могла сделать. Ни сама, ни с чьей-то помощью. Состояние: прострация, бессилие, непонимание, безысходность. Пустота.

За неделю до этого были куплены билеты в небольшой городок на Севере – Каргополь, где я провела самые счастливые дни детства. Каждое лето я приезжала сюда на каникулы, к бабушке, дедушке, прабабушке, но, окончив школу, так ни разу в Каргополе и не была… Я поехала.

Помню, как подошла к старому дому. В нем давно никто не живет. Окна и двери заколочены. Крыльцо покосилось, заросло. Он, как и я, был безумно одинок в своей тихой грусти.

Вот наше кухонное окно. Я любила смотреть в него с улицы. Там была прабабушка. Она передвигалась по кухне медленно, опираясь на стол, который стоял перед самым окном. Как же я любила ее выпечку! Ее тоненькие, как кружево, пирожки с вареньем, ее калитки и рыбники…

А вот сарай, где когда-то дед разводил кроликов. Здесь ночевал Кузя – наш пес. С утра он уплетал кастрюлю крошанки и мчался по своим собачьим делам. Но всегда был рядом, когда мы с дедом отправлялись в лес.

…Я открыла покосившуюся дверь и встала как вкопанная. Как? Как он сохранился?! Посередине сарая стоял, весь мокрый от дождя, сундук прабабушки. В детстве он казался мне огромным и непременно волшебным – в нем хранились связанные бабулей вещи, коврики, половички. А еще она доставала оттуда гостинцы. Или сухарики. И мы садились играть в лото. Я набивала рот сухарями и громко объявляла, пытаясь не подавиться: «шешнадцать», «полста», «дедушка». Сколько же счастья было!..

Я открыла сундук. Он был пустой, обклеенный страницами из советских журналов. Как раньше. Помню. Все помню. Каждого артиста на фото. Каждую трещинку. Я прошлась пальцами по размокшему дереву. Засунула руку в совсем маленький, узкий проем, который отделяла самодельная досочка. Пальцы уперлись в металл, обхватили холодный предмет и повлекли его наружу. Это… это… это же прабабушкина коробочка! Из-под зубного порошка! Что внутри – всегда было тайной. Руки дрожали. Осторожно, чтобы ничего не нарушить, я начала крутить крышку. Лоскуток! От ее халата! Я поднесла коробочку к носу. И закрыла глаза. Пахнет. Прабабушкой пахнет. Сразу захотелось закрутить все обратно, только бы запах не исчез, остался там, внутри, навсегда…

Я достала лоскуток. Он был тяжелым. Стала разворачивать его, пока не увидела… медаль. На ней надпись: «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 г.г.». За две тысячи километров от дома, в старом сарае, чудом уцелевшем, я нашла ее, всеми забытую, но очень нужную мне, именно в тот момент! Медаль из сундука имела для меня только одно значение: бабуля смогла пережить войну, она смогла одна вырастить троих малых ребятишек, смогла пережить боль потери маленькой дочки и любимого мужчины – отца своих детей. Она смогла вынести все трудности, посланные ей небесами. Медаль в моих руках как будто говорила: «Будь сильной. Ты выдержишь». И я выдержала. Я смогла.

Этим рассказом я хочу донести только одно. Мы ВСЕ – люди. За спиной каждого из нас – история своего рода, его дух, его опыт, его мощь. За вами – сила предков, сотен и тысяч поколений, которые жили, мечтали, любили и верили. И вы – верьте. Даже в самой безысходной ситуации – ВЕРЬТЕ. Несмотря ни на что»…

«Ленина, 7 разобрали»… Но сарайка еще стояла!

***

…Шесть лет прошло с моей последней поездки. Знаю, что старый дом уже не увижу. Его снесли через два месяца после моего отъезда, в соцсетях прилетела весточка: «Здравствуйте, специально для Вас сфотографировала. Ленина, 7, разобрали». И фото. Кучки какие-то, снегом припорошенные. Соседний дом рядом. И пустота. Ударом в сердце.

Но сарайка еще стояла. И я так надеялась снова увидеть ее, а если еще больше повезет – и сундук! Если бы он был живой! Отправила бы в Тольятти, в любом состоянии. Почему я не занялась этим шесть лет назад?..

И вот я снова в Каргополе. После магазина с пирожками ноги несут на Ленина, 7. Не беря во внимание дождь и усталость, сознательно иду пешком. Хочется продлить тот трепет где-то в самой груди…

Сарайки не было. Не было вообще ничего. Только скользкие от дождя старые доски, сломанные, с торчащими огромными гвоздями. Все заросло бурьяном и борщевиком. Я ходила вокруг. Хотелось что-то найти. Представляю, как выглядела со стороны. И люди, идущие мимо, смотрели. Но мне как-то все равно было.

Кроме грязного пакета со старым шмотьем ничего не нашла. Тряханула. Оттуда вместе с тряпками выпал совершенно целый и сухой моток зеленой пряжи. Хорошенький такой. Взяла его. На этом тему Ленина, 7 посчитала для себя закрытой.

Юлия Гвоздева

…Продолжение следует