13 января – День российской печати

Журналист – это еще звучит

Я – счастливый журналист. Мне повезло работать в то время, когда журналистика была настоящей. Когда охота шла на эксклюзив. Когда был азарт. Была дружба. Было профессиональное сообщество.

Газета «Площадь Свободы». Начало нулевых. Пять выходов в неделю. Нас в отделе «Новости» – девять. И два компьютера. Писали быстро, ибо в спину дышали коллеги, пыхтя под ухом «мне тоже в номер». Мы тогда много всего в голове держали, в блокнотиках, телефонных книжках и на кассетах, истертых до дыр. Перематывали их на карандашах, берегли батарейки. Так мило.

В журналистику шли по зову души «хочу писать, и всё тут» – химики, медики, учителя, список бесконечен. Сейчас не идут. Даже те, кто окончил журфак.

Люди, в большинстве своем, перестали читать. На смену пришли другие способы получения информации, где один сплошной визуал. На всех вебинарах учат: не зацепил читателя за три секунды – читать не будут. А разве так должно быть?..

Журналистика (и говорить «нет, это не так» не имеет смысла) – не всегда мучительно, но вымирает. Такая, знаете, классическая, когда место на полосе важнее зарплаты. Вымирает печатное слово. Падают тиражи, закрываются издания. Уже не коллега, а искусственный интеллект дышит в спину. Все меньше новых ярких перьев, которых ценят за слог, а не за образ в соцсетях, где каждый сам себе блогер и «журналист». Скажите мне, как можно им стать, не пройдя школу, ту самую, что учит им быть?

Где-то местами еще держатся друг за друга остатки старой гвардии, которая помнит, какой должна быть журналистика. «Ставрополь-на-Волге» – один из немногих оплотов, где есть место творчеству, где теплится журналистская жизнь. Где каждый дорог, хоть всякое бывает – и спорим, и дверями хлопаем, но остаемся вместе, продолжаем выпускать одну из лучших, я знаю точно и искренне верю в это, районных газет Самарской области.

Сергей Мельник, Алексей Шишканов, Любовь Шабалина, Александр Губанов, Евгений Леонтьев, который влился в коллектив, взбодрив его своей энергией, всего четыре месяца назад, – все слились в единый механизм, который каждый день работает над тем, чтобы газета «Ставрополь-на-Волге» выходила. И была интересной.

Я – счастливый журналист, ибо душу мою и по сей день греет огонек, что теплится в маленькой редакции районной газеты. И каждый день я слышу из соседнего кабинета: «Здравствуйте, вас беспокоит «Ставрополь-на-Волге». А значит, журналистика продолжает жить.

Юлия Гвоздева

Взял на карандаш

Москва встречала Новый, 1992 год. Отмечали любимый праздник – старый Новый + День печати – и мы в редакции еженедельника Моссовета «Столица», в которой я тогда трудился.

Возрастные россияне подтвердят: лучшим подарком от Деда Мороза в ту суровую зиму были индексация зарплаты, сытное застолье и приличный продуктовый набор «в одни руки». И все это, спасибо учредителям и главреду легендарного журнала, было в наличии.

Тем временем заканчивался главный стимул моего пребывания в Москве: я получил диплом о втором высшем по специальности «журналистика». Можно было с чистой совестью возвращаться домой, в Тольятти. Но не тут-то было: оставались еще долги перед редакцией. В том числе обещанное интервью с выдающимся кинодокументалистом Герцем Франком. Тему подсказало само время, и звучала она так: а не пора ли отменить в России смертную казнь («Время миловать, хотя на дворе вселенское сумасшествие» – под таким заголовком вышел материал). Выбор эксперта тоже был «предопределен»: еще в конце 1980-х фильм Герца Франка «Высший суд», повествующий о последних днях нашего соотечественника, приговоренного к расстрелу и раскаявшегося, получил три высшие награды международных кинофестивалей, и затем его показали по Центральному ТВ…

Журналисты – народ, привыкший ко всяческим «тяготам и лишениям». Обычно не жалуемся на жизнь. Но признаюсь: интервью с Герцем Франком родилось «в муках». Первым пострадал классный фотограф Владимир Шишов, которого (а встреча была на следующий день после корпоратива в «Столице») редакция отправила мне в пару.

В тот день Володя мне сразу «не понравился»: он приехал в московский отель, дабы запечатлеть нашего героя, мягко говоря, бледнее снега. Я, каюсь, грешил на «отголоски» корпоратива. Конечно, он отработал «до самой победы» – но час икс пробил, и сразу после съемки портье вызвала скорую. Диагноз – перитонит.

А вскоре и я понял, каково это – работать с классиком документального кинематографа. Машинопись интервью Франк вычитывал в свой следующий приезд в Москву в ледяном зале ожидания неотапливаемого (ну, сложные были времена) Рижского вокзала. Я, сняв перчатки и стуча зубами, непокорной рукой вносил правки. Вносил – громко сказано: моя шариковая ручка в лютый январский мороз 1992-го объявила забастовку, а чернила Герца Вульфовича замерзали на кончике пера. Выручил старый добрый простой карандаш, который нашелся буквально чудом.

Сергей Мельник

В белом халате

Еще когда училась в УрГУ на журфаке, нам рассказывал преподаватель, что есть такое направление – «журналист меняет профессию». Это когда ты примеряешь на себя в прямом и переносном смысле униформу человека другой профессии. За 25 лет трудового стажа довелось и мне неоднократно заниматься этим интересным делом.

Однажды, еще на заре своей рабочей деятельности, дернуло броситься в самый эпицентр эпидемии гриппа в Тольятти. Вызвалась я надеть белый халат и поездить с бригадой скорой помощи на вызовы, количество которых зашкаливало. Хотелось воочию убедиться: что это за эпидемия и так ли страшен грипп, как его малюют?

Был конец 90-х годов, стоял промозглый февраль, цифры заболевших росли в пугающей прогрессии день ото дня. Газета «Площадь Свободы» ждала от молодого корреспондента горячий и правдивый репортаж «с места событий».

Нужно отдать должное бригаде скорой помощи, в карету которой я лихо запрыгнула с блокнотом с ручкой наготове. Они меня предупредили: «У тебя нет прививки от гриппа? Надевай хотя бы маску!» Но молодому журналисту море по колено. Весь день мы катались на вызовы к людям с высокой температурой. Фельдшер делала жаропонижающие уколы и взрослым, и детям. Я старалась не подходить близко к заболевшим, но нужно было слышать беседу врача с пациентами, чтобы написать «правдиво».

Репортаж наклевывался интересный, горячий: «Люди, берегите себя!» На следующий день моя полоса версталась в номер. А вечером по дороге в садик за дочкой я почувствовала, что ноги вдруг стали ватные и совсем не хотят идти, хоть садись в сугроб и замерзай. С невероятными усилиями забрала ребенка, и мы сразу же поехали к моим родителям. Зашла, легла на диван. Дочь – тоже. Ночью мама вызвала скорую ребенку – температура 39,5. Однако в больницу увезли не дочку, а меня. С температурой 40,1 поступила в инфекционное отделение в микрорайоне Шлюзовом.

Три дня под капельницей и десять дней уколов. Всю серьезность гриппа я осознала, когда в одну из ночей в соседней палате умер дедушка. Ночная медсестра суетилась с кислородной подушкой, но все было бесполезно.

Из инфекционной больницы по телефону в номер был передан еще один репортаж – «с больничной койки» (люблю свою работу!). На выписке врач подбодрил пострадавшего журналиста: «Ну, ничего, зато теперь тебе не нужны прививки от гриппа. Иммунитет на десять лет обеспечен!» Он оказался прав – не грипповала в последующие 10 и даже 25 лет.

…Вот только во время эпидемии коронавируса уже больше не возникало желания покататься на скорой. Да и маска всегда была наготове.

Любовь Шабалина (Марченко)