Первопроходцы земли Самарской
Трудно представить, что каких-нибудь 300 лет назад наш край все еще оставался «неизвестной землей» в глазах всего научного сообщества. Да и ненаучного тоже. Систематическое исследование Среднего Поволжья началось только к середине XVIII века. В то время Академия наук снарядила несколько экспедиций, которые прошли по самым дальним уголкам Российского государства: Поволжью, Уралу, Сибири и Дальнему Востоку. Путешественники собирали гербарии, описывали горные породы и животных, а заодно интересовались обычаями «малых народов». Осенью 1768 года город Ставрополь и его окрестности посетили руководители первой академической экспедиции Петр Паллас, Иван Лепёхин и Иоганн Фальк.
«Кунейволошка называется»
Петр Симон Паллас родился в 1741 году в Германии, в семье профессора-хирурга. Сначала он пошел по стопам отца (стал доктором медицины), но затем увлекся естественными науками. Успехи молодого ученого дошли до ушей императрицы Екатерины Великой, и Паллас был приглашен послужить российской науке.
Петр Симон Паллас
В Петербурге он сразу получил должность профессора Академии наук, а летом 1768 года возглавил первую экспедицию по российской глубинке. В ней принимали участие и другие ученые-натуралисты: Самуил Гмелин, Иван Лепёхин, Иоганн Фальк, Иоганн Гельденштедт, Иоганн Георги, Николай Рычков. В составе отрядов были рисовальщики, чучельники и стрелки. Помощниками ученых были студенты и даже гимназисты. Руководители отрядов разделили маршруты и отправились выполнять каждый свое задание.
Паллас, пройдя через центральные области России, отправился к Пензе и Симбирску, изучал природу и население по берегам Сока, Черемшана, Кондурчи; затем посетил Самару, Ставрополь и вернулся зимовать в Симбирск. (Собственно говоря, эта часть маршрута во многом определилась личными пожеланиями и заинтересованностью тогдашнего директора Академии наук – им был не кто иной, как хозяин Самарской Луки граф Владимир Орлов.)
В марте 1769 года отряд Палласа снова отправился через Ставрополь в Самару. В мае все отряды соединились и вместе обследовали Самарскую Луку. Затем Паллас посетил Сызрань и Серный городок (ныне Серноводск). Оттуда его путь лежал на Урал и дальше – на Алтай, в Даурию. Он вернулся в Петербург только в 1774 году – с огромным багажом информации, которая позже легла в основу его фундаментального труда «Путешествия по разным провинциям Российской империи» (в трех томах, причем текст сопровождался более чем 700 таблицами).
Первая часть «Путешествий» полностью посвящена живой природе Самарского края. На ее страницы попали почти полторы сотни новых видов растений и более четырехсот (!) видов птиц – например, имя Палласа носит сова – уральская длиннохвостая неясыть. Ученый восторгался рыбой огромного размера, которая водилась в то время в Волге. Белуги достигали веса в 30-45 пудов, то есть около 700 кг! Сом, по словам Палласа, считался у обитателей края самой худшей из больших рыб. Его кожу использовали для вставки в окна изб – вместо стекла.
Есть на страницах «Путешествий» отзывы и о Ставрополе. Город Палласу понравился. «Город Ставрополь имеет приятное положение на восточном высоком берегу рукава Волги, которое Кунейволошка называется, – писал он. – С сухопутной стороны сие место окружено приятными оброслыми сосняком и березняком увалами, а по ту сторону Волги видны на правом берегу высокие известковые горы, проименованные Жигулевскими…»
Оценил ученый-путешественник и крепость, и оба храма, особенно «каменную хорошо построенную соборную церковь». Обратил внимание, что у воеводы и коменданта дома тоже добротные и крепкие, отметил среди прочих «общественных зданий» два магазина и школу, не поленился посчитать и общее количество домов – получилось что-то около четырехсот пятидесяти. Он описал не только город, но и занятия его обитателей. Именно из его записей мы получаем ценнейшие сведения о ставропольских калмыках – их хозяйстве, обычаях и религии. Например, Паллас отметил, что калмычки удивительно искусны в пошиве овчинных тулупов.
От внимания Палласа не ускользала, вероятно, ни одна характерная «мелочь быта» тех людей, с которыми он общался. Например, он обратил внимание на то, что русские крестьяне в огромном количестве заготавливают грибы, в том числе и те, что считаются на его родине несъедобными – грузди. В другой раз дотошно расспрашивал встретившегося по пути «неученого врача» (местного знахаря) о целебных травах. Осмотрев праздничный женский наряд в мордовской деревне, взвесил его на руке и отметил, что тот, пожалуй, «не легче конского убора».
«За двух мышек дано десять копеек…»
«Выдающийся русский путешественник и натуралист, член Петербургской Академии наук с 1783 года, доктор медицины»… Все эти высокие титулы и эпитеты относятся к одному и тому же человеку – Ивану Ивановичу Лепёхину. Он руководил исследовательским отрядом, который посетил Самарский край с 28 августа по 11 октября 1768 года. Ему было всего 28 лет!
Иван Иванович Лепёхин
Путь экспедиции Лепёхина лежал из Петербурга через Москву во Владимир, Муром, Арзамас – и далее в Ставрополь и Симбирск. В Симбирске Лепёхин провел зиму вместе с отрядом Палласа. Из Симбирска направился в Сызрань, затем в Саратов, а от него – на озеро Эльтон и далее – до Царицына и Астрахани. Оттуда он, как и Паллас, тоже двинулся на Урал, затем в Сибирь. Добрался до Архангельска и совершил путешествие по Белому морю.
Во время экспедиции он вел дневник, в который заносил не только научные данные, но и подробности полевого быта. Писал, например, что на маршрутах участники экспедиции чаще всего шли пешком, по грязи и бездорожью, а оборудование и образцы везли на телегах. Потом все эти драгоценные находки отправляли посылками в Петербург. О своих личных расходах в столицу не писали ни слова, только по поводу науки. Вот запись из дневника Лепёхина: «За двух мышек дано 10 копеек. За сурка, крота и водяную мышь – по 40 копеек». Видно, частенько ученым приходилось упрашивать местных крестьян помочь науке и поймать экспонат для коллекций. С материальным стимулом, разумеется.
…В Ставрополь Лепёхин прибыл 5 октября 1768 года. Он описал местоположение и укрепления городка, состав и занятия его населения. Уделил время и фольклору: записал несколько легенд и преданий, примет и поверий.
Сова уральская длиннохвостая неясыть (Палласа).
В общении с представителями коренных поволжских народов показал себя заинтересованным и наблюдательным этнографом: подробно описал образ жизни, нравы, обычаи, любимые занятия, коснулся и религиозных верований, сообщил сведения о языках. Обстоятельно описал и жилища, и хозяйство, и народные костюмы. По материалам экспедиции Лепёхина мы можем судить даже о том, какие растения культивировались на крестьянских грядках: «Кроме пашенных растений у всякого крестьянина по Черемшану есть огороды, в которых они садят всякий овощ, как-то: свеклу, морковь, капусту, огурцы; а о другой зелени напр.: помидор, пастернаке, петрушке и проч. понятия не имеют».
Результатом экспедиции стали четырехтомные «Дневные записки путешествия Ивана Лепёхина», которые вместили в себя описание шестисот видов растений и трехсот видов животных – и это только по нашему краю.
По отзывам современных исследователей, «в своих записках Лепёхин является ученым-наблюдателем и просвещенным мыслителем; он обогатил науку многими открытиями в области зоологии и энтомологии. Не уступая другим подобным трудам в научном отношении, «Записки» Лепёхина превосходят их в литературном отношении. Писанные прямо, по-русски, они отмечены положительным литературным талантом. Современникам казалось иногда даже, что изложение их слишком уж живо для ученого труда».
Думается, коллеги-современники критиковали стиль Лепёхина просто из ревности. А мы, спустя 300 лет, еще раз выразим и ему, и Палласу, и всем участникам экспедиций нашу огромную признательность.
В топонимике – тоже первые
Палласа и Лепёхина можно назвать первопроходцами и в самаролукской топонимике. Так, термин «Жигулевские горы» впервые встречается именно у Палласа. Карта Самарской Луки, составленная им, практически не отличается от современной. До него Жигулевские горы в научной литературе именовались Девьими.
Топоним «Самарская Лука» впервые был записан Иваном Лепёхиным в селе Переволоки: «оное село тем примечания достойно, что стоит при конце самой большой на Волге излучины, Самарской Лукой называемой».
Лидия Любославова, старший научный сотрудник Тольяттинского краеведческого музея
