Нам казалось: они будут всегда
Его все звали «дядя Коля». Каждое утро он уже был на посту – возле крыльца волгоградской пятиэтажки, куда меня привозили в гости к тётке каждое лето. Он сидел, грузно опираясь на каталку – деревянную платформу на подшипниках. Ну как сидел? У дяди Коли не было ног. «Потерял на войне», – услышал я от соседок.
Рядом с ним всегда были две огромные овчарки. Тогда слова «немецкие» как-то избегали, и порода считалась сугубо восточно-европейской. Завидев меня, собака поднимала переднюю лапу, и её надо было обязательно пожать – поздороваться. «Здорово, малец», – гудел дядя Коля и тут же терял ко мне интерес. Собаки же с высунутыми языками долго провожали взглядами – казалось, в отличие от вечно угрюмого хозяина, они постоянно улыбаются.
«Самому жрать нечего», а он этих кобелей держит», – услышал я и пристал к родным с извечным «почему». Почему дяде Коле «нечего жрать»? Почему мы не можем отдать остатки супа этим красивым собачкам, ведь осталось много, а холодильников тогда не было?..
Тётка моя, Наталья Леонидовна, как могла, попыталась объяснить. Что пенсия у дяди Коли маленькая, инвалидская. Жена его работает уборщицей и тоже немного зарабатывает. А суп собачкам нельзя отдать, потому что без разрешения хозяина они есть из чужих рук не станут, а он не разрешит. «Гордый он, – с неожиданной злостью сказала тётка. – Голож…ый, но гордый. За нас свои ноги отдал, а от нас никогда ничего, никогда. Ни рубля, ни куска». И заплакала.
Кто-то из мальчишек рассказал, что дядя Коля «даже воевал вместе с собакой и медалей у него штук сто, не меньше, а ещё – ордена, сам видел». Мы ещё обсуждали, есть ли у него пистолет, и сошлись на том, что не может не быть, раз он воевал. Медалей я лично не видел. Не принято тогда было у ветеранов выставлять их напоказ. Да и само понятие «ветеран» еще не обросло тем почётом, уважением и всяческими льготами, как это случилось позже. Человек и человек. Воевал и воевал. Так судьба сложилась.
А потом от тётки пришло письмо, где она в числе прочего сообщала: «Николай умер. Прямо у подъезда. Собаки долго никого к нему не подпускали, вызывали специалистов». Я тогда сразу представил, как приходят те, кто так же, как и дядя Коля, «воевал вместе с собакой», берут овчарок за ошейники и уводят нести службу дальше. Уже без него.
…В понятие «неизвестный солдат» каждый вкладывает свой смысл. Для кого-то это пропавший без вести родственник, для более молодых – просто абстрактное понятие. Для меня таковым навсегда остался он. Безногий, грузный, угрюмый человек на деревянной платформе с двумя улыбающимися роскошными овчарками, застывшими возле него, как в карауле. Я так и не узнаю, за что он получил те самые медали и ордена. Действительно ли воевал вместе с собакой и кем был на фронте.
Он мелькнул в моей жизни и исчез навсегда.
Навсегда ушел примерно в то же время и родной дед. Он играл со мной «в Гагарина», запуская воздушный шарик, а я смеялся. Я знал, что он «воевал у Чапаева», а вот про то, что был ранен под Москвой, а под Сталинградом командовал пулемётной ротой, узнал, уже будучи взрослым.
Навсегда ушёл восемь лет назад и отец. Про него, гвардии младшего сержанта, наводчика легендарной «Катюши», я даже писал в «Ставрополе-на-Волге» около 30 лет назад. Но как же мало я успел выспросить, узнать. А ведь он сталкивался с теми же бандеровцами, лежа в госпитале в 44-м, гонялся за ними после Победы вплоть до демобилизации в конце 40-х…
Совсем недавно нам казалось: они будут всегда. Они вечны. Мы еще успеем записать все их рассказы, воздать им все почести, ещё раз сказать спасибо за жизнь, которую они нам подарили…
Не успели. Точнее – катастрофически не успеваем. Их остались единицы.
Пройдёт совсем немного, и нам в наследство останется лишь пропахший порохом Праздник и страна, для которой очередной День Победы пока ещё не наступил.
А пока мы будем помнить о павших и славить живущих. С Праздником! С Днём Победы!
Алексей Шишканов
