Мечта жизни Юрия Рощевского
Эколог, этнограф, географ, фотограф… – как только не называют Юрия Рощевского в энциклопедиях и все, кто знает его или слышал о нем. Сам он осознает и позиционирует себя как специалист по ценным территориям. «Байкал, Пушкинские горы, Куликово поле – все это мои территории», – говорит известный ученый. Но особо ценной для него была и остается Самарская Лука, сохранению природного и культурного наследия которой он посвятил большую часть своей жизни. 30 ноября Рощевскому исполнится 77 лет…
– Юрий Константинович, вы ведь из послевоенного поколения – в 1947-м родились.
– Да. И мои родители, чем я очень горжусь, всю войну «были на войне». Потому что считалось: на войне был даже человек, который все эти годы находился в ста километрах от линии фронта, – а моя мама вообще на передовой всю войну прошла до Берлина. Она работала в госпитале для легкораненых (тяжелораненых отправляли подальше от линии фронта), то есть непосредственно на передовой. Никто лучше нее не знал: вот летит бомба – куда надо лечь головой, куда ногами, чтобы тебя не зацепило при взрыве. Это какой же надо опыт иметь, сколько бомб пережить, чтобы знать, куда ложиться? Один раз бомба даже попала в госпиталь, в котором она работала. Остался только уголок дома. Просто угол, где была мама…
– И опыт, и какая-то интуиция, наверное?
– И страх. Женщине не стыдно в этом признаваться, и она говорила: «Я выжила в войну только потому, что всего очень боялась. Если бы хорохорилась, храбрилась, меня бы давно уже не было». И самое страшное в ее воспоминаниях про войну – это когда немцы заняли вход в Крым – и нашим некуда деваться. Эта эвакуация была просто ужасно не организована, и кто не успел уйти, их всех потом уничтожили…
– А отец?
– Отец был замполитом. И главное, о чем я сожалею, – он никогда не говорил про войну.
– Да фронтовики вообще не хотели о ней вспоминать. Те, кто реально был в пекле… Родители на войне познакомились?
– Буквально в последние месяцы войны. Как я понимаю, они поженились где-то под Берлином. И у меня даже есть фотография: папа и мама рядом стоят, 5 мая 1945 года в Берлине.
– А после победы?
– Маму сразу демобилизовали, она работала фармацевтом. А отец был военным до 1956 года. Ну и, понятно, как у всех военных, все мое детство ездили по гарнизонам. Где я только не был.
– В итоге оказались в Куйбышеве – в Самаре.
– В Самаре – это приказ мамы. Когда демобилизовывали папу, мы были в Хабаровске. Давали бесплатный билет: езжайте куда хотите. Папа предлагал в Воронеж. Мама сказала: «Поедем в любой город, куда не дошли немцы». То есть у нее страх был много-много лет, просто трясло ее от слова «война». И мы приехали сюда.
– В запасную столицу. Что-то связывало с Самарой: корни?
– Никаких корней здесь.
– А где? Копали, откуда есть пошли Рощевские?
– Занимался корнями. Из крепостных. Мой предок Василий Роща был гувернером каких-то графов в Опочке – это около Пскова. Граф отдал его учиться куда-то и потом взял как гувернера – учить барских детей математике, географии и другим наукам. А когда свобода пришла, спрашивает: «Как тебя записать?» (у крепостного-то какая фамилия?) «Давай мы тебя назовем Рощевский». Вроде на польский манер – Польша-то рядом. Но у поляков вместо буквы «щ» – «ш»: Рошевские там. Поэтому все Рощевские в мире – мои родственники. Ну, потому что они выдуманные (смеется).
– Может, отсюда у вас такая тяга к педагогике?
– И не у одного меня. Смотрите: мой родной дядя по папиной линии и двоюродная сестра – доктора исторических наук. Другой двоюродный брат – академик, специалист по физиологии животных*. А про меня вы сами все знаете… Может, это и правда, от предка нашего гувернера все идет.
– Общаетесь с братом-академиком?
– Переписываемся. Он, кстати, приезжал сюда. Говорит: «Юр, это правда, что ты работаешь на заправке?»… «Да»… Молчит. Он был ошарашен. А меня как раз тогда выгнали из национального парка «Самарская Лука», мне было все равно где работать, и я долго трудился на газовой автозаправке.
– По поводу вашего несправедливого увольнения из «Самарской Луки» много писали, стоит ли бередить раны. Если коротко назвать то, что произошло тогда, – нет пророка в своем отечестве. Но вот совсем недавно, на фестивале «Именины Жигулевских гор», вы вновь, пусть и полушутливо, но все же довольно резко высказались в адрес нацпарка и Жигулевского заповедника в присутствии их представителей. Процитирую дословно: «Когда появился заповедник, а потом и национальный парк, только тогда ученые докумекали, что главная ценность на Самарской Луке – это не растения, а культурные особенности»…
– Действительно, я считаю, одна из современных бед Самарской Луки в том, что, когда создали национальный парк («всякие там», и Рощевский в том числе), передали все в ведение министерства природы. А ценностей культурных здесь поболе. И в результате культурные ценности сейчас охраняются из рук вон плохо. Потому что там нет соответствующих специалистов, они просто не предусмотрены в штате. Хотя формально прописано: национальный парк «Самарская Лука», как и другие нацпарки, создан для охраны природного и культурного наследия. Но за этими словами, получается, ничего не стоит. Для галочки они там какие-то бумаги пишут. Скажем, «сохранить дом купца Чуркина в селе Аскулы» – но он ведь не сохранится оттого, что это только написано.
– А осиновский храм! Красоты неописуемой и, главное, самый древний из ставропольских храмов – постройки начала XVIII века…
– В девяностые годы я приглашал очень солидных экспертов из многих организаций, задавал вопрос: можно ли его отреставрировать? И все они сказали, что это невозможно, – слишком разрушен. Эксперты-строители, которые очень много корпели над осиновской церковью, сказали, что это потребует астрономических сумм. Но кто бы еще слушал экспертов!..
Вы, наверное, помните: я много лет жизни потратил, пробивая историко-культурный заповедник в Ульяновской области. Это территория на стыке Чердаклинского, Старомайнского и Мелекесского районов, где Дмитрий Садовников собрал материал для своего сборника «Сказки и предания Самарского края».
Именно Садовников (а больше всего он известен по песне «Из-за острова на стрежень…») – первый, кто создал романтическое отношение к Самарской Луке. Благодаря его стихам о местных народных преданиях и очеркам Самарская Лука Жигули стали популярны и жители всей России стали относиться к ним особым пиететом. Больше всего сказок он записал как раз в тех местах, где я мечтал создать историко-культурный заповедник, который позволил бы, как мне представлялось, сохранить дух этих мест. Но дорогу перешли самарские архитекторы, предлагавшие восстановить на этой территории объекты разных эпох. С их стороны это была стопроцентная маниловщина, потому что на реализацию их идей требовались бешеные деньги. В итоге, конечно, у них ничего не вышло… Единственное, чего я добился, – там уже 28 лет каждый год проводится фестиваль имени сказочника Новопольцева – того самого, который рассказал Садовникову больше всего сказок. Благодаря, я считаю, мне…
– Насколько мне известно, и организаторы Краснореченского сказочно-фольклорного фестиваля имени Авраама Кузьмича Новопольцева почитают Рощевского как родоначальника этой традиции. А сколько вообще на вашем счету таких реализованных проектов?
– Если бы я считал, что создал две особо охраняемые территории – если бы воплотился и ульяновский проект, – я бы… умирал с улыбкой на устах. Потому что мало кому такое под силу. Я сделал один – национальный парк «Самарская Лука», и то было очень трудно.
– Я не только об этом, но и про фестивали, у истоков которых стоял Рощевский. По моим подсчетам, после того как в селе Жигули похоронили «Чапанку», «в живых» остались три: упомянутые «Именины Жигулевских гор», фестиваль Новопольцева и «Ивушка» имени Григория Пономаренко в Брусянах.
– Идея «Ивушки» – наша с Ириной Миронцевой, преподавателем Тольяттинского музыкального училища. Ирина Ивановна чудесный специалист по народному творчеству: обряды, традиции, народные праздники. А что касается «Именин…» – идея моя, а весь проект разработан хорошо известной вам Ириной Глинской, хозяйкой конно-спортивного клуба «Степное поле». Я считаю ее своей лучшей ученицей – специалистом по Самарской Луке.
Кстати, сейчас у нас с Ириной Николаевной на подходе совместное издание – книга о селе Жигули и окрестностях. Мы делаем ее уже восемь лет, осталось совсем немного.
Кроме того, издательство «Метида» заказало мне книгу сказок Самарской Луки – не научное, адаптированное для обычного читателя издание. Я очень хочу, чтобы эта книга в итоге вышла, – это мечта моей жизни…
________________
* Михаил Павлович Рощевский – российский ученый-физиолог, доктор биологических наук, специалист в области эволюционной и экологической физиологии. Академик РАН, директор Института физиологии Коми научного центра УрО РАН (г. Сыктывкар) в 1988–2004 гг.
Сергей Мельник
—
Юрий Константинович Рощевский – кандидат биологических наук, признанный специалист по ценным территориям.
Родился 30 ноября 1947 года в г. Альтенбурге – в советской зоне оккупации Германии. В 1968 году окончил Куйбышевский государственный педагогический университет по специальности «учитель биологии и химии». В 1971–1985 гг. работал лаборантом, ассистентом, старшим преподавателем в Куйбышевском государственном университете.
Инициатор и один из создателей государственного природного национального парка «Самарская Лука». С 1985 года заместитель директора парка по науке, в 1996-м в связи с активной природоохранной позицией уволен по формальным основаниям.
Работал старшим научным сотрудником Института экологии Волжского бассейна РАН.
Автор ряда книг, монографий, множества научных статей и публикаций в СМИ, в том числе в газете «Ставрополь-на-Волге».
