Пчеловоды в тревоге: зимовалой пчелы нет
Мне всегда казалось, пчеловоды – немного (а то и на всю голову – в хорошем смысле, конечно) философы. Просто они гораздо глубже многих других погружены в вечную тему «человек и природа». Максим Иванченко, с которым я шапочно знаком с 2016 года (время от времени видимся то на Поволжской агропромышленной выставке, то на праздновании Медового спаса), а теперь решил познакомиться поближе, оправдал это мое представление полностью.
«Мёд на Сускане» – так позиционирует он свой продукт. Свое компактное хозяйство – «кочующую» пасеку в медоносных лугах близ Хрящевки – показывал не один: растет сынишка-помощник…
– Максим, вот говорят: человек ищет, где лучше. Похоже, и пчела ему в этом смысле сродни?
– Начнем с того, что пчеловоды не все кочуют. Вот живет человек где-нибудь в деревне. Весной и в июне у него хороший взяток: всё вокруг цветет, а потом надо пчелу куда-то вывозить. Но некоторые этого не делают и довольствуются тем медом, который есть. Ведь кочевка – дело достаточно хлопотное и затратное. Есть пчеловоды, которые покупают дома и держат пасеку в погибающих деревнях на богатой медоносной базе. А кочевка – это вывоз на поля, а значит, всегда риски, связанные с потравой. Если ты с фермером не договоришься, он может обработать поле – и твоя пчела пострадает.
Все зависит от человека, от нормальных человеческих взаимоотношений (тем более что сегодня у фермера нет заинтересованности в пчелах: подсолнух теперь весь гибридный, продуктивен независимо от опыления). Да и закон обязывает фермеров уведомлять пчеловодов…
Я в этом году потерял почти половину пасеки. Грешу на то, что в прошлом году было тепло до сентября, пчела таскала мед – и износилась на подсолнечнике. Кроме того, мед, в котором доминирует подсолнечник, плохо пригоден для зимовки пчел.
– Вы связали «износ» пчел с преобладанием в посевах подсолнечника. Могли бы пояснить?
– Он в наше время почти повсеместно доминирует во второй половине лета, когда пчелы активно запасают себе на зиму корма. В конце февраля у пчел проявился понос, а массовый падеж начался с марта, когда пережившая зиму пчела отмирает и на ее место должна нарождаться молодая. У меня возникла критическая ситуация – во многих семьях осталась только матка и горстка пчел.
В среднем я держу 50 семей (для меня это оптимальное количество, которое позволяет не зарываться совсем, потому что работаю один), и для спасения пасеки мне необходимо было приобрести около десятка сильных зимовалых пчелосемей.
Я начал искать объявления, но оказалось, что очень сложно. Предложений было не так много, а спрос очень большой, да и цена сильно выросла. В этом году в наших широтах вообще был массовый падеж пчелосемей. Я общаюсь со своими коллегами: некоторые полностью потеряли пасеки, в которых порядка ста семей. Причины разные, но пасеки слабеют год от года.
Это комплексная проблема, с каждым годом факторов, влияющих на жизнедеятельность пчел, становится больше. Из общеизвестных: обеднение экосистемы. Действительно, в наших местах крайне ограничена база, где пчелы могли бы содержаться в естественных условиях. Кругом поля. Кроме того, химия. Плюс – новые заболевания: они появились с завозными пчелопакетами из Узбекистана.
– Вы работаете с породой карника. Она не наша, не российская. А что с нашими?
– В России на сегодня известны четыре породы мёдоносной пчелы, которые годятся к разведению: среднерусская, карпатская, серо-горная и кавказская. До карники я работал с карпаткой, но она, по признанию самого разводчика породы, фактически прекратила свое существование. Так и с остальными. Та же среднерусская практически утрачена…
– А можно ли их возродить сегодня?
– Мне кажется, это возможно. Я читал, где-то в Сибири, в какой-то деревне староверов нашли племенной материал пчел среднерусской породы, который годен к размножению…
В России есть пчеловоды, которые занимаются племенной работой. Но они работают в основном с гибридами. Неплохой гибрид бакфаст. Но бесконтрольное смешение пород приводит к деградации пчелиной семьи. На мой взгляд, это одна из негативных причин, которая приводит к массовому падежу.
Мне кажется, перспектива развития племенного хозяйства в том, что нужно идти сразу во всех направлениях. Мы должны попытаться спасти наши традиционные породы, работать с линиями европейских пород, прежде всего карникой, и с гибридами, тем же бакфастом: как основной рабочей лошадкой в медовом бизнесе.
– А карника – чем она вам полюбилась?
– Карника, по сути, родная сестра карпатки, они произошли от одной лесной пчелы. Преимущество пчел этой породы в том, что они хорошо работают даже на небольшом взятке. На разнотравье даже в такую засушливую погоду, как сейчас, они способны обеспечивать устойчивый мёдосбор в пределах килограмма в сутки на пчелосемью. И, в отличие от южных пород, они адаптивны к нашей местности…
– Некогда изобильно-рыбный Сускан теперь благодатное место для пчел?
– На мальковых прудах бывшего рыбхоза иван-чай растет богато. Я здесь и лист заготавливаю, и мёд. Сейчас жара, а корневая система у диких мёдоносов достаточно слабая, влаги не хватает – в итоге снижается мёдопродуктивность. Килограмм всё же маловато (учитывая, что из этого еще половина съедается пчелами), поэтому готовлю пасеку к переезду. Чтобы более-менее на товарный мёд работать, нужно хотя бы 2 кг.
– У вас максимум сколько было?
– Килограммов пять брал.
– В хороший год?
– Дело не только в годе. Состояние природы должно соотноситься с состоянием пчелиной семьи. Готовность пчел взять мёд должна совпасть с готовностью мёдоносов отдать нектар. Лучшее по продуктивности время – май – начало июня, но в это время хорошо берут те, у кого пчела зимовалая. Отсюда спрос на местную пчелу. Она может взять самый лучший мёд – весенний.
– Сами какой мёд любите больше всего?
– Мне нравятся весенние мёда, они самые богатые. Нравится мёд с лоха серебристого – он темный, с кислинкой, с пустырника – светлый, легкий. Если в чистом виде, это лучшие сорта. И конечно, липа, гречка… Я вообще люблю любой мёд, стараюсь есть его в зависимости от настроения… Благо профессия позволяет…
– Вас можно назвать дегустатором мёда? Все-таки такой опыт…
– Думаю, я мог бы в этом преуспеть.
– Как занялись пчеловодством? Это «наследственно»? Кстати, откуда вы родом?
– Я родился в Тольятти. Можно сказать, коренной ставропольчанин. Моя бабушка из известного в свое время рода Булановых, дед был главой купеческой гильдии, занимался хлебной торговлей, а его брат – городским головой Ставрополя. Корни моей фамилии по деду – сибирские переселенцы из Малороссии…
Пасеку, насколько знаю, до меня никто в семье не держал. Да и я не сразу занялся. Я по образованию юрист, окончил юридический институт по уголовному профилю. Работал в сотовой компании, в нескольких частных банках. К более-менее зрелым годам возникло ощущение, что это не мое, я не на своем месте. На это наложились духовные поиски. Всё это привело меня в храм во имя Казанской иконы Божией Матери в селе Верхнее Санчелеево.
– Знакомое место. Храм с богатой историей. Я общался с настоятелем храма иереем Алексеем Кимом.
– Еще в 2002 году по его благословению при храме была организована небольшая пасека. В 2009-м Александр Алексеевич Пенкин (сейчас он в монастыре в Подгорах) пригласил меня поработать на пасеке, и я считаю его своим учителем по пчеловодству. Мой первый пчеловодный сезон был в 2010 году. Если помните, это был очень тяжелый год. Горели леса. Потом землю, на которой стояла пасека, стали раздавать многодетным семьям, и мы были вынуждены переехать в Сосновку, на Дворяновские пруды. Оттуда – опять же «через храм» – меня пригласили в Хрящевку. Глава КФХ Валерий Васильевич Колмыков, как человек неравнодушный и заинтересованный в развитии сельского хозяйства, вышел на меня через своего доверенного человека. У нас и сегодня добрые партнерские отношения.
– Помню, лет шесть назад делал очерк о нем, говорили о перспективах. «У меня концепция развития хозяйства такая: мука, мясо, молоко, мёд, яблоки – словом, все должно быть свое. Такое маленькое государство», – делился планами Валерий Васильевич. То есть мёд тоже звучал…
– Любое дело стремится к развитию. Что касается меня, я свое дело в развитии вижу не как индивидуальный предприниматель (в этом качестве я уже 10 лет). В советское время многие колхозы имели пасеки по сто пчелосемей, и все это было в единой экосистеме. Так вот, хотелось бы вернуться к лучшим традициям советских коллективных многопрофильных хозяйств. Это и снижение издержек, и благотворное влияние на окружающую среду.
Сейчас мы понимаем: нам нужно изменить подходы к хозяйствованию, рыночные методы требуют серьезной корректировки, поскольку оголтелый капитализм, когда единственная цель – получение прибыли, отрицательно влияет на среду обитания и приведет к печальным последствиям.
– Что для вас пчеловодство?
– Прежде всего это дело, которое требует постоянного внимания. У меня нет ни выходных, ни отпусков. Конечно, я могу посвятить определенное время семье, другим делам – но только исходя из определенного ритма, которые задают пчелы.
– А что для вас мёд? В любом плане: жизненном, философском, мировоззренческом.
– Это энергия жизни. И в философском смысле, и в практическом, физическом. Посмотрите, во всех священных писаниях мёд упоминается систематически, в каких-то ключевых местах. Видимо, жизнь пчелы теснейшим образом связана с жизнью человека. Поэтому для того, чтобы человечеству сохранить себя как вид, необходимо предпринять все усилия, чтобы пчелы сохранились на этой планете.
Сергей Мельник
