Жигулевская ГЭС без легенд

Семьдесят лет назад руководители Ставропольского района, в меру своего понимания курса партии и правительства, начали подготовку к грандиозной битве на Волге – возведению крупнейшей в мире гидроэлектростанции. В отличие от довоенного проекта в районе Красной Глинки, строительство Куйбышевского гидроузла было решено развернуть у города Ставрополя.

22 июля 1949 года датировано письмо в адрес председателя Куйбышевского облисполкома Григория Малехонькова и секретаря обкома ВКП(б) Александра Пузанова, в котором председатель исполкома Ставропольского райсовета Семен Диженин и секретарь райкома ВКП(б) Моисей Аркин докладывают областному начальству о готовности предоставить Гидропроекту МВД СССР и Куйбышевскому УМВД служебные помещения, жилфонд и прочие постройки для проектировщиков и лагеря. Решено до 25 июля 1949-го (в течение трех дней!) для размещения контингента заключенных передать Куйбышевскому УМВД постройки городской бойни, а под лагерь отдать площадку на участке бывшего курзала и знаменитых ставропольских дач общей площадью 50000 кв. метров вместе с недвижимостью.

В «лагерный» список попали также школы механизаторов, медсестер, полеводов и вет-фельдшеров, школа глухонемых, два детдома, зоотехникум, педучилище, а также бывшая тюрьма (в то время мотороремонтный завод) и многое другое.

Мало того, предлагалось «в связи с необходимостью срочного размещения спецлагеря… передать 27 домов общей площадью 990 кв. метров, принадлежащих местному совету, расположенных на площадке проектируемого лагеря, с переселением жильцов в села района».

Мифология плотины

70 лет – дата, которую нельзя игнорировать. Хотя ветераны Куйбышевгидростроя и энергетики готовятся отметить семидесятилетие Жигулевской ГЭС только в следующем году. Многие и сегодня склонны считать отправной точкой грандиозной стройки дату 21 августа 1950 года, когда в «Правде» было опубликовано правительственное постановление о начале строительства. И это лишь один из множества мифов о том, как воплощался проект последней «великой стройки коммунизма», начатой при жизни Сталина. В свое время в серии публикаций, приуроченных к одному из юбилеев начала строительства (см.: Наш раритет. К 60-летию Жигулевской ГЭС / Самарская газета. – 2010. – 20, 24, 25 августа), я, насколько мог, попытался развенчать добрый десяток таких мифов.

Первый – как раз про то, когда все началось. Постановление Совета Министров СССР №2826-1180 о возобновлении работ и подготовке строительства сразу двух гидроэлектростанций – Куйбышевской и Сталинградской – вышло 30 июня 1949 года. Но народ об этом не знал, поскольку касалось оно только спецслужб и держалось, разумеется, в секрете. Причина проста: и прежде, по сложившейся традиции «строек коммунизма», возведение гидроузла намечалось силами заключенных. 9 июля вышел приказ по МВД, а 19 августа командовать строительством лагеря и жилья для специалистов Гидропроекта был назначен переброшенный в Ставрополь с Дальнего Востока заслуженный работник НКВД генерал-майор Иван Семенов. (Будущий Герой Социалистического Труда за успехи в сооружении ГЭС, генерал-майор инженерно-технической службы Иван Комзин возглавил Куйбышевгидрострой лишь через год.) По воспоминаниям старожилов, в частности Платона Усова – первого водителя генерала Семенова, «управление строительства Куйбышевской ГЭС разместилось в Ставрополе, в двухэтажном кирпичном здании бывшего раймага… Стали прибывать заключенные. Первый небольшой лагерь для них был построен на берегу воложки, около элеватора. Строили его откуда-то доставленные заключенные-бесконвойники. Внутри лагеря был построен ШИЗО (штрафной изолятор). В этом лагере разместили заключенных-женщин. В восточной части Ставрополя на пустыре, на Песках, был построен большой лагерь для мужчин. Потом еще один – там, где находится сейчас старое кладбище (27-й квартал), так называемый двухтысячный лагерь, потом в Зеленовке, потом в Жигулевске…». Итого 16 лагерей, или лагпунктов, как их называли, на обоих берегах Волги.

Кунеевский исправительно-трудовой лагерь, официально, по бумагам, созданный 6 октября того же 1949-го, быстро наполнился – по данным на 1 января 1950 года, в нем было уже 1328 заключенных. Всего же, по официальным данным УВД Самарской области, предоставленным в конце 1990-х тольяттинской организации «Жертвы политических репрессий», в Кунеевском ИТЛ на строительстве Куйбышевской ГЭС, ликвидированном лишь 12 марта 1958-го, за восемь с половиной лет отбыли свои сроки 219438 (двести девятнадцать тысяч четыреста тридцать восемь) заключенных. Так что второй живучий миф, о том, что Куйбышевская ГЭС была «творением народа» – по образному выражению Даниила Гранина в повести «Новые друзья», не имеет «почвы под ногами». С единственной, разве что, поправкой: основной костяк строителей – заключенные – и есть тот советский народ.

За колосок

Еще один миф, на котором «насмерть стояли» ветераны стройки по эту сторону колючей проволоки: ГЭС строили, если и заключенные, то в основном уголовники. И эта версия не выдерживает критики. По свидетельствам участников событий, в Кунеевлаге осужденных по политическим статьям – «изменников Родины» и прочих «контрреволюционеров» – было не меньше четверти лагерного контингента.

«Я не ожидал, что приеду на стройку коммунизма и увижу громадные заборы высотой шесть-семь метров с колючей проволокой наверху, – вспоминал ветеран гидроэнергетики, в свое время начальник Главгидроэнергостроя Минэнерго СССР, лауреат премии Совмина СССР Виктор Борисов, начинавший на Куйбышевгидрострое свой трудовой путь. – Оказалось, что эту стройку вели заключенные… Были три категории. Первая – политические, 58-я статья, это были очень дисциплинированные, порядочные, интеллигентные и работящие люди. Политические составляли процентов двадцать пять. Процентов шестьдесят – так называемая бытовая статья, бытовики. Это, в основном, люди, пострадавшие за кусок хлеба, который унесли из пекарни, за колоски при сборе зерновых. И третья категория – воры в законе и так называемая шобла…»

После войны, в разгар очередного голода, на смену чудовищному закону, известному в народе как «семь восьмых» (от 7 августа 1932-го), карающему за жалкий колосок, унесенный с колхозного поля голодными крестьянами, пришел указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 года «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Согласно ему, за тот же колосок теперь отправляли в лагерь на срок от пяти до восьми лет, нередко с конфискацией имущества.

В конце 1980-х – начале 1990-х, когда мы с группой единомышленников создавали в Тольятти местное отделение Всесоюзного добровольного историко-просветительского общества «Мемориал», мне довелось познакомиться не только с отсидевшими в Кунеевлаге по 58-й, но и с такими вот «расхитителями». В частности, с семьей Николаевых: оба прошли через стройку Куйбышевской ГЭС в роли подневольных.

Марию Николаевну осудили как раз по этому печально известному указу 1947 года.

«Сюда привезли летом 1950 года, лагеря уже были построены, – рассказывала она на вечере встречи заключенных на строительстве Куйбышевской ГЭС, который мы провели в Тольяттинском краеведческом музее осенью 1990 года. – Поселили внизу в землянках. Там находилось около 700 человек. Работали ночью на выгрузке барж. По зыбким трапам, увязая в песке, при плохом освещении носилками таскали наверх бутовый камень, шифер. При мне одной женщине при погрузке машины камнем разбило голову насмерть. Из бутового камня строили Соцгород, «знаменитые» индома. Позже нас переселили наверх. Тут находилось уже около двух тысяч женщин, используемых в основном на отделочных и общестроительных работах. Часто при погрузках женщины на горбу таскали 100-килограммовые мешки с рисом и сахаром…»

Легенда об эффективном менеджменте

Вениамину Николаеву, отбывавшему в Кунеевском ИТЛ срок по политической 58-й статье и входившему в правление тольяттинского «Мемориала», тоже было о чем вспомнить.

«Мы таскали бревна изо льда и распиливали, – вспоминал один из лагерных эпизодов Вениамин Васильевич. – Известно, что за ударную работу один день срока шел за три. Но за эти три зачетных дня норму нужно было выполнять на 151 процент, а нормы устанавливались драконовские».

«Это нечеловеческая норма, кто ее только придумал! Да еще питались баландой, – свидетельствует Платон Усов. – Человек не мог ее выполнить, а если ее и «выполняли», так только потому, что прорабы, проявляя милосердие, писали туфту. Даже когда перешли со 151 процента на 121 процент, то и тогда выполнение было не всегда, но опять была туфта.

Бригадирами лагерная администрация всегда ставила блатных, чтобы они выжимали у прорабов высокие показатели в процентах, и за это лагерное начальство получало премии», – добавляет он.

Подтверждает эту версию и заслуженный энергетик Виктор Борисов, опровергая тем самым четвертый миф – об эффективном менеджменте строительства. «У меня на участке работало две с половиной – три тысячи заключенных, – вспоминал он. – Выполнить норму на 151 процент было практически невозможно. И я скажу, в том, чтобы люди работали, чтобы инженерно-технический состав не били и не крали оборудование, чтобы в жилой зоне был порядок, помогали воры в законе, которые сами при этом не работали…»

«Слышал, что двухтысячный лагерь был санаторного типа, – развенчивает еще один миф Вениамин Николаев. – Я был просто возмущен этим. Самое печальное, что об этом с чьей-то недобросовестной подачи говорят молодые».

По воспоминаниям Василия Булычева – бывшего политзэка Кунеевлага, отбывавшего срок как раз в том самом двухтысячном лагере, «зимой 1953-54 годов, когда начались бетонные работы на будущей плотине, самых молодых и здоровых политических перевели в поселок Шлюзовой. Зима тогда была суровой, а новый лагерь строить не стали. Рабсилу расселили в брезентовых палатках по 40 человек. Железная печурка от мороза не спасала… За смену нужно было уложить 10-12 машин бетона. Не все выдерживали такое напряжение. Больных отправляли в Самару, мертвых хоронили под номерами, без имен. На место больных и умерших каждый месяц шли новые этапы»…

Опровергаются документами и свидетельствами участников и другие мифы о великой сталинской стройке. О том, например, что закончена она была в рекордные сроки (миф о мировом рекорде), а затраты на строительство были не такими уж и большими (плотина обошлась дешево).

Но главное, пожалуй, даже не сроки и деньги. До сих пор бытует миф, что в результате строительства каскада плотин на Волге плюсов получили больше, чем минусов. Не думаю… «Чудовищно аморальным способом сооружения гидроузла» назвал эпопею строительства Куйбышевской ГЭС руками сотен тысяч заключенных один из генералов той стройки, заместитель главного инженера – главный энергетик Куйбышевгидростроя, выдающий ученый, профессор Игорь Никулин. Убежденный противник гигантомании, свойственной советской экономике, он всегда считал, что никакие «плюсы», никакие сиюминутные ведомственные выгоды не перевесят и не оправдают преступления, совершенного в середине прошлого века, – превращения некогда живой Волги в «цепь стоячих болот». Этой весной, когда Куйбышевское водохранилище «упало ниже плинтуса», мы смогли в очередной раз убедиться в его правоте.

Сергей Мельник