Трава у дома

Порой судьба такие узоры наплетает, что только диву даешься. Ровненько да гладенько редко у кого прожить получается, вот так, чтобы вошел раз в одну реку и плывешь по течению до самой старости. Скучно, поди. А вот супругам Фадеевым на это жаловаться не приходится: жизнь их покрутила, побросала с пригорка на пригорок.

В Новой Бинарадке издавна два конца – русский и мордовский, нет, не враждовали, но строились так: русский к русскому, мордва к мордве. Так вот на одном конце в 1945 году родился Гена Фадеев, а через пять лет на другом конце – Нина. В одном селе жили, одну школу оканчивали, а знакомства никакого не случилось.

Гена после семилетки училище трактористов окончил, потом – служба в армии в Подмосковье. Нина окончила восемь классов и подалась в город учиться на штукатура-маляра. Гена вернулся в колхоз «Рассвет» механизатором (кстати, до «Рассвета» Новая Бинарадка была и «Трудовиком», и колхозом имени товарища Маленкова). Нина, уже работая по специальности, приезжала по выходным навестить родню. Ну и как-то раз встретились в одной компании. Геннадий сразу глаз на Нину положил: маленькая, миниатюрная фигуркой, глаза голубые – веселые. И уже в другие выходные Гена и Нина проводили время вместе: в клуб, где сначала кино показывали, потом танцы под гармошку и пластинки.

Женихались около года (10 месяцев – поправляет Геннадий Егорович). А свадьба у них чуть не на месяц растянулась (я и не знала про такой обычай). Сначала общий стол для родных и близких, а потом следовало навестить каждую семью, которая чествовала молодых. Почти всю округу объехали молодые, чтобы гостям угодить. И везде – стол накрывали, в красный угол сажали, счастья-радости желали. И деток побольше, и хату свою. А вот со своим домом у Фадеевых никак не получалось: жить-то хотелось уже своей семьей, а хаты не было.

Геннадий отправился в Куйбышев, устроился на завод «Металлург», снял квартиру. Нина – за ним, на стройку устроилась. Но как-то муж ее огорошил. Нашел он объявление о вербовке на работу в Красноярский край, за Канском – собирать сосновую смолу в какой-то глуши. Обещали подъемные, хорошие деньги и жилье.

Ну чем черт не шутит? А вдруг там, за тысячи километров, счастье-то их и поджидает? Недолго думая, Нина и Геннадий собрались в дорогу. Дело было в апреле. С собой взяли только узлы и чемоданы, а самодельный стол и железную кровать – главное свое богатство – багажом отправили по железной дороге. Повезли их к месту работы, где-то у Енисея, кругом снег по макушку, а вдоль дороги лес стеной стоит.

– У меня аж дух захватило, – вспоминает Нина Васильевна. – Так страшно стало – темно от этих сосен, шумят они от ветра, как я там в лесу работать буду?

Ну, ничего, добрались до деревушки в одну улицу. Наемщик говорит: выбирайте любой дом – ваш будет. Фадеевы пригляделись, нашли один, где окна целы, въехали, так сказать, со своими узлами. А дом огромный, всяко надо перегородки делать. Смастерили. Свой угол. Немного дров было. Неделя прошла, вторая. А тут Нине сон снится: «будто я дома, в Бинарадке, а кругом – простор, трава зеленеет, воздух с полей такой родной». Она про свой сон мужу рассказала и прибавила, не могу, мол, тут в густом лесу жить, не по мне это все. Геннадий спорить не стал, видать, и самому чужбина не в радость оказалась. И какие богатые заработки не маячили впереди – подобрали они пожитки и обратно наладились. Приехали на вокзал вовремя – как раз их драгоценный багаж со столом и кроватью прибыл. Переписали отправить его назад в Бинарадку и сами поехали на родину. Все как в песне: «И снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева, а снится нам трава, трава у дома, зеленая, зеленая трава».

На Первомай Фадеевы и заявились в Бинарадку. Нина к своим пошла, Геннадий на свой конец. Оттуда возвращается, и нагоняет его тогдашний председатель колхоза Николай Васильевич Бамбуров на мотоцикле «Урал»:

– Садись, подвезем! Ты где сейчас, чем занимаешься?

«Ну я ему всю картину обрисовал, а потом, говорю, обратно в Куйбышев уедем», – вспоминает Геннадий Егорович.

– Да ты что?! Здесь оставайся – квартиру сразу дадим.

Квартирой оказался бывший медпункт. Но ничего – жили-поживали. Геннадий был нарасхват – он и экскаваторщик, и тракторист, и комбайнер. Нину сначала разнорабочей определили, потом телятницей, дояркой. И вроде все уже налаживаться начало, как оказалось, что хата их – собственность не колхоза, а сельского Совета. Председатель сельсовета вдруг и говорит: вы будете дом выкупать или я его другим продам? Тут уж нашла коса на камень.

«Мне как раз наряд дали – на речке пруд запрудить для колхозных коров, – вспоминает Геннадий Егорович. – А какой мне наряд? Без квартиры остаемся. Я развернулся, да и поехал до совхоза имени Крупской в соседний район, там тут же договорился и о работе, и о квартире… Вернулся, а меня приглашают на партсобрание (я тогда кандидатом в члены КПСС считался), ну и давай чехвостить – почему наряд сорвал, надо срочно меры принимать, на партбюро вести в райком, таким в КПСС не место. Парторг особо лютовал (не будем называть сейчас фамилию: были другие времена, другие правила. – Авт.). Повезли меня на другой день. Машина одна свободная была – техничка. Водитель и парторг впереди, а я один в крытом кузове еду. Везли прямо как зека. Дорога от Бинарадки до города не короткая, в самом райкоме четыре часа просидели, пока до моего вопроса дело дошло.

Тогда секретарем райкома Морозов был. Вызвали наконец меня, он говорит: «Ну, рассказывай про свои дела». Тут парторг поперек меня выскочил: да Фадеев, он такой-сякой, в Сибирь за большим рублем ездил, взносов не платил… Семен Митрофанович Жданов, герой Соцтруда из Мусорки, тогда в усы буркнул: «Видать, птица-то пролетная…»

Был бы Геннадий Егорович из мужиков робких да никчемных, так бы из кандидатов партии и вылетел. Но Фадеев и карточку учетную предоставил с уплаченными взносами, и объяснил толком: «как, мол, мне наряды выполнять, если семье жить негде? А в колхозе на собрании парторг предложил исключить меня из партии, все и поддержали.

– «Эх, ты, как у вас партсобрания быстро проводятся, – усмехнулся тогда Морозов. – А ты, Егорыч, к нам бы в райком обратился, такому специалисту быстро нашли бы и работу, и квартиру». И распоряжается Александр Максимович: ты, Фадеев, выйди пока, а парторг пусть останется. Ну я за дверь, сижу, жду. Парторг вскорости выбегает: пар от спины идет. Обратно едем: я с водителем впереди, он – в кузове трясется…»

Это был 1971 год. Да, и в партию Фадеева приняли.

«Наутро опять Бамбуров меня вызывает: «Ну что с тобой делать? Вот стоит пустующий интернат, занимай помещение. Там четыре больших зала, материал привезут, отгородишь себе место, сколько надо, и живи».

Ну и то радость. Стены сами поставили, Нина поштукатурила, побелила, все покрасили и жить стали. А потом уж и на свой дом денег накопили, где по сию пору живем. Трех дочек вырастили – Веру, Наташу и Надю».

Зарабатывали Фадеевы в колхозе хорошо, девкам своим на приданое копили. Те в город уехали с большими надеждами, а тут вам и перестройка, тут вам и дефолт. И накоплений у семьи не осталось, и детям пришлось несладко: кто помнит 90-е, тому рассказывать не надо.

Нине Васильевне нравилось работать в телятницах, потом в доярках. Не ушла бы, да спину так прихватывало, что от боли хоть плачь, дали ей инвалидность. А Геннадий Егорович всю технику в колхозе опробовал на себе. Комбайн его на уборке всегда в звездах был – тогда рисовали их передовикам за большой намолот. Зимой на тракторе. Одним словом – механизатор, специалист на все руки.

Времена были крепко застойные, и хотя получали Фадеевы в то время хорошие деньги, да вот тратить их практически не на что было. Магазины пустые стояли. А накопления в один известный момент рухнули. Сейчас живут вдвоем на две пенсии, не жалуются. И по-прежнему только свою картошку предпочитают: когда мы гостили у Фадеевых, делянка была уже готова. Ну как делянка – соток 25, не считая земли под помидоры-огурцы, перцы и цветы.

У них дом такой интересный. Когда покупали, было две комнаты, а потом начали пристраивать, и получилось так, что с любой точки на кухню попадешь – поближе к вкусным пельмешкам Нины Васильевны. Хозяюшка она отменная и жена, видать, любящая. И любимая. Хотя, конечно, таких высокопарных слов про любовь за нашу встречу никто не сказал, но оно и так видно. То Геннадий Егорович будто случайно женку приобнимет, то она поглядит каким-то особым взглядом. А обвенчались Фадеевы только в 2000 году, прожив вместе к тому времени почти тридцать лет. Это о многом говорит.

А еще у них под окошком лавочка на двоих – на солнышке греться. Мы когда были, оно вовсю припекало и кругом травка. Наверное, такая, какой Нине на чужбине приснилась: зеленая, зеленая…

Галина Плотникова