Из цирка не уходят навсегда

Как-то меня спросили, не цирковая ли я принцесса. И почти не ошиблись с вопросом. Я действительно выросла в цирке, и это было самое счастливое время в жизни. Хотя кто-то бы поспорил, так как менять школу приходилось каждые полтора-два месяца. Впрочем, речь не о школе и даже не совсем обо мне. Рассказать я хочу о своей маме Татьяне Завьяловой. Ее цирковая карьера началась в 22 года в ее родном городе – Красноярске. Тогда мама устроилась поработать в местный цирк контролером, как она тогда думала – временно…

Мама и Монри. Монголия, 1979 год

Слонихи Монри и Лайма

Рассказывает мама, Татьяна Владимировна:

– Я даже не представляла, что цирк станет для меня самым любимым делом. Возможно, этого бы не произошло, да помог случай. Во время гастролей в Красноярске аттракциона Терезы Дуровой меня попросили зайти к ней в гримерку. Оказалось, артистке срочно понадобилась костюмерша, и она хотела, чтобы ею стала именно я. Отчего и почему Тереза Васильевна так захотела, не знаю, но я ни минуты не колебалась.

Так, на последующие 15 лет цирк стал моей жизнью. Около года я проработала костюмером, параллельно занималась животными. Их в аттракционе было предостаточно: слоны, пеликаны, верблюд, лошади, еноты, лисы, медведи, собаки, обезьяны, красивые до бесконечности говорящие попугаи ара. Естественно, занималась я ими не одна, в аттракционе был большой штат сотрудников. Больше всего мне нравилось работать с лошадьми и слонами. У Терезы было две слонихи – старшая Монри и младшая Лайма. Монри добрая, ласковая и понимающая, Лайма, напротив, – хитрая, ревнивая и все делающая исподтишка. Впрочем, любила я обеих. Много разных историй с ними было связано, всего сейчас, наверное, не вспомню, но парочку расскажу.

Слоны, например, боятся темноты, ну как боятся – они в потемках плохо видят. Помню, однажды на представлении внезапно выключился свет, слоны в это время как раз выступали. Все работники цирка ужасно переволновались – как бы животные с перепуга дров не наломали. Когда свет, наконец, включили, Монри на манеже уже не было. Кинулись ее искать: оказалось, что прямо с представления она спокойно ушла к себе в слоновник, очень умная была слониха.

Еще слоны обладают отличной памятью. Если причинить вред животному, оно запомнит это на всю жизнь. С нашими слонихами такого не было, но я знаю, что с другими трагедии случались. Как-то в одном номере со слонами работал мужчина, который любил выпить. Напившись, он обижал слонов, за что и был вскоре уволен. Прошло несколько лет, и в каком-то городе их пути со слонами снова пересеклись. Слон увидел обидчика, поднял его хоботом вверх, кинул на землю и растоптал.

Зимой в особо холодные дни слонам, чтобы не мерзли, давали по ведру кагора. Иногда после этого они входили в раж – танцевали, трубили. Казалось, что сейчас весь цирк разнесут. Все ж таки в каждой слонихе почти 3 метра роста и 6 тонн живого веса.

Тереза Дурова – маленькая мама больших слонов

Кстати, Тереза Васильевна была самой маленькой дрессировщицей слонов в мире. Ее рост всего 150 сантиметров. Ее так и называли – маленькая мама больших слонов. «У нас, русских дрессировщиков, свои особые приемы работы, когда на животных действуют только добротой, лаской, поощрением, но никогда наказанием или насилием», – всегда говорила Тереза Васильевна. Так и было. Даже несмотря на то что животные «поломали» здоровье дрессировщицы, никаких наказаний к ним не применялось. По большей части это были случайные травмы.

Слева направо: Автор, Тереза Дурова и Татьяна Завьялова. 2001 год

В 2001 году Тереза Дурова приехала на гастроли в Тольятти. Мы с мамой пошли в цирк. Я – знакомиться с потрясающей артисткой, о которой так много слышала в детстве, мама – повидаться. Мы сидим в ее вагончике (несмотря на свой статус, Тереза Васильевна предпочитала быть поближе к животным, а не останавливаться в гостинице) и пьем кофе. Мама и Тереза вспоминают былое, делятся новостями, я внимательно слушаю. Тереза Васильевна немного прихрамывает. Мама спрашивает, что случилось. Оказывается, у артистки сломаны обе ноги и 11 ребер, травмированы голова, ключица и позвоночник. Ребра сломала зебра, ноги – верблюд, по позвоночнику слон ударил.

А еще обезьяна откусила палец, медведь же во время представления разгрыз коленный сустав. На рассказе про медведя она, глядя на наши удивленные лица, говорит, что, мол, ерунда. Оказывается, какая-то женщина во время выхода медведя протянула к нему ребенка, чтоб тот погладил мишку.

– Я смотрю, а он уже когти растопырил, пасть открыл и нацелился прямо на головку ребенка! Всего одна секунда свободная была! Я схватила медведя сзади за уши, развернула к себе и вижу – оскаленная пасть у моего живота! Подогнула ногу, закрыла живот, а медведь – раз! – и разгрыз сустав. Все кричат: «Какое несчастье!» А я думаю: «Боженька, спасибо, я спасла ребенка! Черт с ней, с ногой…» А вот Монри меня спасла однажды – в Олимпийском дворце, на ледовой арене. Я вела ее на манеж и ступила на лед. Монри меня случайно столкнула: не поместились мы с ней на этой дорожке. И вот я лечу, и она меня резко хватает хоботом, чтобы я не упала. И в порыве сломала мне руку. Выходила на арену слепая, и слоны выглядели как два серых пятна, – рассказывала Тереза Васильевна.

У нее был инфаркт обоих глаз, зрение ей вернул профессор Мулдашев из Уфы.

Дамы мои болтают и болтают, о слонах, о том, как Дурова два года была на гастролях во Франции и как ее удивили местные нравы, о бытовой ерунде. По рассказам мамы я знаю, что они дружили – вместе отмечали праздники, ходили в кино и в театр, на рынок. Когда мама ушла из аттракциона, Тереза Васильевна даже обиделась. Правда, потом на гастролях в Одессе они встретились и помирились. Я, слушая их, будто проваливаюсь в свое цирковое детство, откуда меня выводит голос Дуровой:

– Деточка, ты ж, наверное, соскучилась по цирку. Мы тут пока с мамой твоей поболтаем, иди на верблюде прокатись, – говорит она. Достает из кармана телефон, звонит кому-то из сотрудников и просит привести верблюда.

После представления мы идем к слонам, они трубят и хлопают ушами, завидев маму, – помнят. Мама что-то долго шепчет Монри на ухо, держит ее за хобот. Кажется, у обеих поблескивают слезы в глазах. Тереза Васильевна рассказывает, что Лайма с годами милее не стала, сильно ревнует артистку к мужу Виктору Кочерженко. И да, видно, как слониха бочком-бочком отталкивает Виктора от жены.

Это была наша последняя встреча. В августе 2003 года Монри умрет после инсульта, и Тереза Дурова покинет цирковую арену. А 29 июля 2012 года не станет и самой «маленькой мамы больших слонов».

Абрек

Из аттракциона Дуровой мама ушла, забеременев мной. Через три года вернулась в цирк, но уже в другой номер к известному клоуну – заслуженному артисту РСФСР Олегу Штейну в номер «Лошадь и мотоцикл». Здесь она вплотную занялась своими любимыми лошадьми, как и хотела. Именно в этом номере она встретила свою самую большую любовь – лошадь по кличке Абрек. Красавец англо-кабардинской породы, которого забраковали в джигитовке из-за травмы ноги и передали нам.

Когда мы приезжали работать в новый город, она всегда покупала ему большой торт или, если было лето, арбуз. Он всегда очень радовался, лез к ней «целоваться». Были у них и свои ежедневные ритуалы. Когда мама утром приходила его кормить, то старалась идти тихо-тихо. Потому что, когда он ее видел, начинал бить копытом, ржать, мотать головой. На это реагировали другие лошади в конюшне, поднимался дикий шум. А если в кармане не было чего-то вкусненького для него, обижался и демонстративно отворачивался.

Когда Абрек болел, мама спала у него в деннике на раскладушке, чтобы делать инъекции и следить за состоянием. Он умер в возрасте 26 лет, а его цирковая карьера длилась 24 года. Прилюдно умирать конь не хотел, дождался момента, когда никого не будет.

Меня тогда отправили на лето погостить к бабушке Паше в Одесскую область. А когда я вернулась и прибежала в конюшню к своему Абречке, не нашла его там, сказали, что он устал работать и его отправили в зоопарк. Я, конечно, все поняла, но еще долго не могла принять смерть своей любимой лошади. Он был тем, на ком я каталась без седла, к кому бегала рассказывать свои маленькие детские тайны и кому на свои «карманные» покупала пирожные в цирковом буфете. Помню, однажды он от нас ушел. После работы лошадей не ведут сразу в стойло, в теплое время года их прогулочным шагом водят по цирковому двору. Мы своих тоже выгуливали, но Абрека всегда свободно, не под уздцы. Он таким умницей был, что спокойно сам прогуливался по кругу. И в один прекрасный день решил расширить географию прогулок и вышел за ворота, которые почему-то оказались открыты.

Пропажу мы обнаружили минут через пять. Мама кинулась его искать и интуитивно пошла именно в ту сторону, куда и наш беглец. У них и правда была особая связь. Абрека она нашла на остановке, погладила по щеке, дала сахарок, который всегда был в кармане, и они побрели обратно. Женщина и ее прекрасный конь. Хотел ли он и правда уйти от нас, мы так и не узнали. Когда его не стало, рыдали все, это был самый черный день во всей цирковой жизни моей мамы и моей.

Номер «Лошадь и мотоцикл» (Польди, Олег Штейн и Абрек). 1986 год

Гетман и Грей

Было у нас в номере еще две лошади – арабские скакуны Гетман и Грей. Грея взяли после смерти Абрека, Гетмана чуть раньше. Гетман, который должен был заменить Абрека, поначалу доставлял множество проблем – сбегал с репетиций, никак не хотел работать, кусался. С этими двумя связана забавная история. При переезде из города в город Гетман и Грей слишком разыгрались. И Гетман, написав на свою еду, ногой подвинул ее Грею. Тот недолго думая сделал то же самое. Долгое время они не могли успокоиться и перепинывали друг другу ставшую непотребной пищу. Видно было, что это занятие пришлось им по душе. Они непрерывно ржали и кивали головами. Угомонить их не удалось и к концу поездки они выбили ногами заднюю стенку фургона. Хорошо, что было теплое время года.

«Пятнадцать человек на сундук мертвеца»

Однажды, когда мне было лет 5, маму положили в больницу. На это время меня забрали к себе ее шефы – Олег Михайлович и Полина (Польди) Леонидовна Штейны. Их сын Сергей давно вырос, и что со мной делать, как развлекать и отвлекать, они не знали. Тогда на помощь пришел их говорящий попугай какаду Яшка. Случилось так, что во время купания он залетел в ванную и начал кричать «Пятнадцать человек на сундук мертвеца». Так что всю ту неделю, что мама была в больнице, я, кажется, только и делала, что принимала ванну, играя с Яшей в пиратов.

Польди была одной из немногих женщин, которые по-настоящему меня восхищали. С самого детства я помню ее великолепные сценические наряды, расшитые камнями, бисером и блестками. Худая, как спичка, с железным характером и прокуренным голосом, она могла совершить невозможное. В годы тотального дефицита она выбивала животным лучшие корма, доставала для меня редкие по тем временам игрушки. Так, например, у меня была игрушечная плита с духовкой, внутри которой загорался огонек, и набор игрушечной посуды. Ее манера держать мундштук, густые накладные ресницы из конского волоса… одним словом, она казалась мне богиней. До сих пор, когда вижу фото Марлен Дитрих с мундштуком, сразу вспоминаю Польди.

Тот цирк, что знали я и моя мама, был общим домом, где не делали различий между людьми и животными и всем старались дать лучшее – любовь и заботу. Как в любой семье, у нас бывали и хорошие, и тяжелые времена. Случались и трагедии, когда гибли животные и травмировались люди.

Зебра Майка, которую я знала с ее рождения и которая была всеобщей любимицей, замерзла при переезде. Из террариума сбегал удав, которого нашли еле живого через три недели под полом в гримуборной у гимнастов. Огромный конь-тяжеловоз как-то ночью вышел из стойла и наелся овса до колик. Едва удалось спасти. Было всякое.

…В 1991 году мама из цирка ушла и переехала в Тольятти. Но цирк остался в ее и моем сердце навсегда. В 2002 году я переехала в Москву, мама часто приезжала в гости, и мы ходили в цирк на Цветном бульваре и на проспекте Вернадского, временами встречали там знакомых из прошлой жизни. Иногда мы пересматриваем старые фото, вспоминаем цирковые истории, любимых животных и цирковых друзей. Регулярно переписывались и созванивались с Польди.

В 2019 году мама на новогодние праздники в очередной раз приехала ко мне в гости и встретилась в Москве со своими цирковыми шефами. Я тогда уехала на праздники в другой город, но, зная об этой встрече, оставила для них гостинец – бутылку вина и рождественский кекс (есть у меня такая традиция к Новому году и Рождеству печь рождественские кексы и угощать ими друзей). Когда мама вернулась из гостей, то позвонила мне и рассказала, что Олег Михайлович попробовал кекс и потом еще несколько раз просил «еще кусочек этого пирога», пока не съел его почти полностью. Его не стало 5 апреля, за день до дня рождения его жены Полины Леонидовны. Через два года, 4 декабря, умерла и сама Польди.

В этот же день не стало моей бабушки Паши (Прасковьи). Ушли две гранд-дамы моей жизни…

Елена Завьялова