Год, когда рубили сад
Нет, не зря говорят: как встретишь год, так и проведешь. 1979-й мы встречали, спасаясь от экстремального холода. Да ладно бы только это: сразу несколько «египетских казней» обрушились на наши, казалось бы, привыкшие ко всему головы. Но если небывалые новогодние морозы и катастрофические весенние паводки не оставили незаживающих ран (вместо вымерзших и вымокших садов насажали новые), то афганская эпопея, начавшаяся в декабре того же злополучного года, аукается по сей день.
У самого синего моря
«Зимы, зимы ждала природа» – эта строчка из пушкинского «Евгения Онегина» могла бы послужить эпиграфом для наступающего 1979-го. Конечно, и мы надеялись встретить его, как повелось. Но снег до боя курантов и поздравительного спича Леонида Ильича так и не выпал, а мороз ударил небывалый. Как выясняется, причиной экстремальных холодов был редкий антициклон с Карского моря, вызвавший «ультраполярное вторжение» в наши привыкшие к мягким зимам края. Так назвали этот катаклизм синоптики.
Стоит напомнить, что ставропольчане к тому времени уже забыли, каковы они, эти настоящие, эпические, воспетые классиками русские морозы. И не только из-за глобального потепления климата, на котором ныне настаивает заполонившая «все утюги» Грета Тумберг. Свою лепту, как утверждали те же синоптики, внесло Куйбышевское водохранилище – огромное «искусственное море», раскинувшееся у подножия Жигулей.
О воздействии на климат одного из крупнейших в Европе искусственных морей – Куйбышевского водохранилища – рассказывали наши наблюдательные синоптики.
В интервью тольяттинской газете «За коммунизм» (номер от 7 сентября 1966 г.), озаглавленном «Водохранилище и климат», начальник отдела метеорологии гидрометобсерватории поселка Комсомольский Тамара Боровкова подтвердила: микроклимат в прибрежной части Жигулевского моря и в самом деле изменился: был умеренно-континентальный – стал морским. На расстоянии до 5 километров от берега влияние водохранилища сказывается ежегодно, чуть дальше – только в отдельные годы. В первой зоне – зоне активного влияния – зимой на 3-5 градусов теплее, чем дальше от водоема, летом же на 1-2 градуса прохладнее. Кроме того, здесь на 10-30 процентов увеличилась относительная влажность воздуха. Правда, осадков, по результатам многолетних наблюдений, стало выпадать меньше, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. Сильнее, чаще и продолжительнее стали ветра. Обычным явлением стали шторма и бризы…
«Морской микроклимат, – читаем в той же публикации, – создал в прибрежной зоне благоприятные условия для возделывания огородно-бахчевых культур, садов и ягодников. Дело в том, что со смягчением климата уменьшилось число дней с поздними весенними и ранними осенними заморозками, да и сами заморозки стали слабее».
Один раз в год сады цветут…
Душещипательный хит Анны Герман, признанный в 1977-м «Песней года», в 1979-м звучал уже как издевательство. На этот раз сады не зацвели, поскольку вымерзли.
Как свидетельствуют старожилы, подобное было в зиму 1939-1940 года – как раз в разгар «зимней войны», больше известной как «финская». Тогда в пышных некогда наших волжских ставропольских садах вымерзли фруктовые деревья, вишня и тернослив. «После этого бедствия восстановительные работы в садах не велись. В 1941 году началась война с фашистами. Садоводство в Ставропольском районе совсем пришло в упадок», – вспоминал ставропольский краевед, сын первого председателя легендарной коммуны имени Розы Люксембург (коммуна «Роза») Яков Мирсков.
После морозов 1979-го садоводам потребовался не один год, чтобы на дачах и приусадебных участках вновь появились фрукты-ягоды. Саженцы везли, откуда могли и что придется, с ностальгией вспоминая неповторимый вкус райских плодов «того, старого сада».
Можно представить, как пережили бы столь суровое испытание нынешние сады, где теперь растет всё, о чем в нашей средней полосе когда-то и не мечталось: виноград, абрикос, шелковица, грецкий орех.
Остров невезения
«Сложная» зима, холодная затяжная весна, май без единого дождя – таким осталась первая половина 1979 года в нашей памяти.
Почва промерзла настолько, что весной, когда выпавшие таки в итоге снега растаяли, не могла впитать влагу. В итоге – столь же катастрофический, как морозы, паводок 1979 года. Как обычно, затопило полуостров Копылово.
Никогда не забуду запах сырости в домике турбазы «Росинка», куда мы с отцом приехали в июле, чтобы порыбачить с лодки. Наше временное пристанище пережило очередной «вселенский потоп». Тюфяки и подушки к приезду отдыхающих, конечно, пытались просушить, но запах и сырость никуда не делись.
Копыловским дачникам подобные катаклизмы, казалось бы, должны стать привычными. Но не тут-то было. Помню, в конце 1990-х редакцию газеты «Презент», где я тогда работал, буквально атаковали звонками.
Некоторые даже собирались судиться с Жигулевской (тогда еще имени В.И. Ленина) ГЭС, виня ее во всех грехах и требуя компенсации за все виды нанесенного паводком ущерба.
Пришлось обратиться к специалистам.
«Паводок – это стихия»
– а так называлась одна из моих публикаций («Презент» от 29 мая 1998 г.) на тему чуть ли не ежегодных потопов. Экспертом выступил старейший гидротехник, первый начальник района гидросооружений в период строительства узла Владимир Конюшко (к слову, участник Великой Отечественной и финской войн – а значит, человек, лично испытавший на себе не только огонь и воду, но и лютые морозы).
Как утверждал Конюшко, в силу конструктивных особенностей плотина ГЭС может регулировать паводок до определенных пределов, а в потопах виновата стихия. Беспочвенны рассуждения о том, что паводок регулируется диспетчером энергетической системы. Против стихии бессильны все – и система, гидроузел, и страдающие от паводков люди.
«Неужели нет вовсе никакой управы на это несчастье? Нет, утверждает Конюшко. Но удар паводка можно если не отвести, то хотя бы смягчить. В свое время он сам проектировал дамбу на Копылово, которая могла бы держать воду до 37-й отметки (в паводок-1979 уровень воды ниже плотины достиг 37,59 метра. – Авт.), защищая полуостров от наводнения. В сооружении была предусмотрена целая система откачки грунтовых вод, мощные насосные станции. Если бы все было сделано так, как он задумал, копыловцы гораздо реже становились бы жертвами паводка – от силы раз в 10 лет. Но дамбу эту так и не достроили: у заказчика, взявшегося было финансировать проект, не хватило средств. А то, что успели сделать, пострадало в паводок-1979».
Было у Владимира Кондратьевича и «компромиссное» предложение хозяевам фазенд и пансионатов: поставить дома на сваи хотя бы на 35-й отметке.
«А что, в этом что-то есть: в других странах вообще на пирогах плавают от хижины к хижине», – иронизировал я.
«Больше этот отчет никто не увидит»
И еще одна история из «отчетного» 1979-го. Именно в этот год жители многоэтажек на Левобережье ниже плотины гидроузла особо остро почувствовали, что в момент сброса паводковых вод дома потряхивает…
О причинах я узнал лишь четверть века спустя. Экспертом моей книги «Вечный двигатель. Волжско-Камский гидроэнергетический каскад: вчера, сегодня, завтра…» (М.: Фонд «Юбилейная летопись», 2007) был один из ведущих отечественных специалистов по устойчивости и надежности энергетических сооружений Леонид Комельков. Он вспоминал, как в 1979-1980 годах вместе с коллегами проводил исследования по выяснению причин вибрации жилмассива в нижнем бьефе Жигулевской ГЭС в период сброса паводковых вод.
«Дело в том, что жилищное строительство в Комсомольском районе города Тольятти, в том числе береговая застройка с высотными зданиями, подошло близко к самому гидроузлу, – цитирую вошедшие в книгу воспоминания Леонида Владимировича. – В 1979 году в связи с пропуском довольно высокого паводка при 50%-ной обеспеченности плотина работала почти всем фронтом. Дома стали раскачиваться (верхние этажи, естественно, с большей амплитудой), стали появляться трещины. Посыпались жалобы».
Исследования показали: для снижения (не предотвращения) вибрации, вызывающей микроземлетрясения в окрестностях плотины, при сбросе воды в паводок необходимо грамотно манипулировать затворами. О чем и доложили руководству ГЭС.
«Но было сказано, – продолжает эксперт, – что если пойдет расчетный паводок, все равно придется все полностью открывать, и вибрация будет еще больше. То есть было изначально ясно, что в этой зоне высокие дома вообще строить нельзя… Отчет мы защищали в дирекции Волжской ГЭС, на расширенном заседании Тольяттинского исполкома. В результате тогдашний директор Волжской ГЭС… сказал, что эти выводы его очень загружают, потому что ему приходится нарушать маневрирование, действовать не по инструкции. Он сказал: «Больше этот отчет никто не увидит», – и положил его в стол»…
Было дело. Но ведь неспроста в народе говорят: кто старое помянет. Тем более что ныне покойный многолетний директор Волжской ГЭС им. В.И. Ленина, лауреат Государственной премии СССР в области науки и техники, почетный гражданин Жигулевска Алексей Романов, как и многие строители и эксплуатационники гигантских гидроузлов, отчетливо осознавал негативные последствия глобального зарегулирования рек. В фильме о станциях Волги и Камы, который шел «в одном пакете» с книгой, рассуждая о проблеме затопления искусственными морями огромных территорий, он сослался на опыт «японцев и голландцев, которые отвоевывают земли у моря».
– Я думаю, что к этой проблеме вернется и наша страна, – говорил он.
Сергей Мельник
