Живо ли Куйбышевское водохранилище и можно ли есть щучью икру?

Бывает ли экология «плохой»? Чем опасна волжская вода? Об этом – в интервью с заместителем директора по науке института экологии Волжского бассейна РАН Владимиром Селезнёвым.

Время неправильных терминов

– Владимир Анатольевич, как ученый-эколог, можете ясно и понятно сформулировать значение понятия «экология»? Как я понимаю, это наука о взаимодействии всего сущего…

– Я бы добавил: взаимодействии всего сущего со средой обитания. И это будет полное раскрытие термина.

– Почему спрашиваю: уж больно режет ухо модное выражение «плохая экология». Как наука может быть плохой, если она наука? Продолжить же ряд можно такими высказываниями, как «отвратительная динамика» или «никудышная химия».

– Согласен. На наступившем этапе развития общества, когда мы наблюдаем общий упадок профессионализма, происходит даже не путаница, а порой специальное искажение терминологии. У ученых это вызывает неприятное чувство. В науке и в жизни за каждым термином стоит что-то конкретное. Если люди правильно их применяют, они понимают друг друга. А когда придумывают новые, необоснованно начинают их использовать – это шаг к хаосу. «Плохую экологию» придумали те, кто к экологии никакого отношения не имеет. Но это звучит уже с экранов телевизоров. Бороться с этим нужно. Но очень трудно.

– От отвлеченных тем к конкретным. Какую территорию мониторит ИЭВБ?

– Формально – водосборную территорию всего Волжского бассейна. Почти от Санкт-Петербурга и до Каспийского моря. Но, учитывая, скажем так, недостаточное финансирование, мы сориентировались на Средней и Нижней Волге. От Казани до Астрахани. Приоритет – Куйбышевское и Саратовское водохранилища. Они принципиально отличаются друг от друга, каждое имеет свои особенности, и, сравнивая их, мы решаем многие фундаментальные задачи.

Стерлядь как показатель жизни

– Спрошу по-дилетантски: какое из них более «живое»?

– Однозначно: Саратовское. Куйбышевское водохранилище – самое крупное в Европе, но оно малопроточное. Что-то среднее между рекой и озером. Саратовское водохранилище более проточное. Используя вашу терминологию, оно более живое. Более устойчиво функционирует. Там есть два рыбозавода, которые выращивают мальков стерляди и затем выпускают. Тем самым поддерживают поголовье на определенном уровне. А стерлядь внесена в Красную книгу. На недавнем совещании в Волжско-Камском управлении Росрыболовства было сделано сообщение: в Куйбышевском водохранилище стерлядь практически отсутствует, а в Саратовском даже поднимается вопрос об ее исключении из Красной книги. Разрешить, мол, сначала любительский лов, а потом… Хотя, на мой взгляд, это преждевременно: естественного воспроизводства пока не получается. Мы всё время искусственно добавляем и добавляем малька. Стадо молодеет и молодеет, а дальше они не выживают – нет нормальных условий в среде обитания.

– Не размножается?

– Нет, она размножается. Но если взять тот период, когда Волга была рекой, и рассмотреть возрастную структуру стада стерляди, то сеголетки, двух-трехлетки и так далее присутствовали в той пропорции, которая позволяла из года в год нормально воспроизводиться. А сейчас так: «пенсионеров» (условно) практически нет, среднего возраста мало, в основном молодежь. Которая до определенного размера вырастает, но встретить крупную особь – редкость.

– Крупную – это сколько в граммах?

– Крупнее полутора-двух килограммов не встречал.

Зацвело под окошком Жигулёвское море

– Еще один фактор всё сильнее вносит негативный аспект – Куйбышевское водохранилище сильно «цветет» летом. «Цветение» – это массовое развитие цианобактерий, которое создает крайне неблагоприятные условия, отражающиеся на всём экологическом состоянии водохранилища.

– То есть известная всем зеленая пленка на поверхности – это не водоросли?

– Терминология сменилась. Раньше их называли (да и сейчас – в разговоре) сине-зелеными водорослями. Они древнейшие на планете. Благодаря им на Земле появился кислород. С этой точки зрения мы должны молиться на них, но в определенное время и в определенном месте от них одни проблемы. На поверхности они, как и раньше, производят кислород, но в то же время создают густую пленку, производят гигантское количество органического вещества, которое при разложении потребляет огромное количество того же кислорода. В результате складывается такая картина: на поверхности примерно в двухметровом слое кислорода много, а ниже начинает наблюдаться его дефицит. У дна вообще бывает, что его содержание опускается ниже критического уровня – до 1-2 миллиграммов на литр, и от этого рыба может погибать. Мы в прошлом году в самый пик «цветения» работали в районе Молодецкого кургана и у дна кислорода практически не обнаруживали.

– То есть ежегодные «заморы» молоди рыбы, в основном окуневых пород – ерша, окуня, судака, это как раз следствие недостатка кислорода? А то я слышал версию, что им зелень забивает жабры…

– Вы правильно отметили окуневых. Причем больше всего пострадала такая хорошая рыбка, как ёрш. Они практически исчезли. Но говорить однозначно просто про жабры нельзя. Жабры есть и у леща, но…

– …он проходит через зелень, как торпеда.

– Да. А вот все окуневые, особенно молодь, очень сильно страдают. Они более требовательны к содержанию кислорода, чем карповые. К тому же целый ряд видов этих водорослей выделяют в окружающую среду токсины. Самый известный – микроцистин. Так что в любом случае летние «заморы» рыбьей молоди связаны с цветением. И каждый год одно и то же – по акватории плывет дохлая рыба, а жители спрашивают: это был химический выброс? Нет, это массовое развитие цианобактерий привело к резкому ухудшению кислородного режима.

– Насколько опасно для человека потребление воды, в которой живут, размножаются и выделяют пресловутый микроцистин эти самые цианобактерии?

– Все водохранилища Волжско-Камского каскада используются как источники хозяйственно-питьевого водоснабжения. И в период массового развития цианобактерий качество воды, конечно, ухудшается. Я вам рассказывал: негативные последствия ухудшения кислородного режима происходят на глубине, а у нас все оголовки водозаборов расположены там. С одной стороны это немножко спасает. С кислородом проблема решается в цехе водоподготовки. Да и токсины мало попадают – водоросли располагаются на поверхности и мелководье. Так что пока ситуация не критическая.

– Пока?

– Нужно понимать, что с глобальным потеплением процесс развития цианобактерий усиливается. Растут его интенсивность, масштаб. И в конечном счете в воде при определенной концентрации биомассы цианобактерий появится токсичность такого уровня, что сможет оказывать негативное воздействие не только на гидробионты, но и на человека. А вот к этой проблеме цеха водоподготовки у нас, к сожалению, не готовы.

– Много говорится об опасности этой «зелени» при соприкосновении с телом…

– Это не мое направление, но обнаружено уже более 70 видов цианобактерий, которые являются токсиноносителями. Могу лишь посоветовать людям, склонным к аллергическим реакциям, избегать контактов с ними. У нас об этом мало говорят, но нужно разъяснять: не стоит купаться, когда водохранилище «цветет». Понимающие люди в июне купаются здесь, а как только начинается «цветение», перебираются на Саратовское водохранилище. Там проточность больше, а сине-зеленые водоросли не любят проточной воды.

До основания, а зачем?

– На заре перестройки бытовало мнение, что раз у нас много всяческих источников энергии, включая АЭС, все ГЭС нужно снести. «Освободить» реки. Что думаете об этой идее?

– Однозначно ничего сносить не надо. Нужно принимать реальность, а все негативные последствия, которые возникли, когда из реки сделали каскад водохранилищ, нужно учитывать.

Когда говорят о каскаде на Волге, имеют в виду только отрицательные вещи вроде «цветения». Но Волга – это река с огромным бассейном, где водный сток регулируется. Не будь этого, мы бы имели сейчас те же проблемы, что имеются на Оби, Лене, Иртыше, Тоболе, Урале. Если бы в самом населенном регионе России (а в бассейне Волги проживает до 45 процентов населения страны), где сосредоточено огромное количество промышленности, сельского хозяйства и т.д., были такие наводнения, как на незарегулированной Лене, ежегодный ущерб был бы колоссален. Задача – не спускать водохранилища, а снижать антропогенную нагрузку, строить мощные очистные сооружения, сокращать стоки. Река более способна к саморегулированию, а водохранилища стоит беречь. И они точно так же станут хорошими.

Не ешь «малосол»

– Насколько безопасна для употребления в пищу волжская рыба?

– Я не вижу никаких опасностей для употребления рыбы из волжских водохранилищ. Вопрос в другом. Многие любят использовать сырую рыбу. Я бы был в этом плане осторожным.

– Почему?

– Паразиты. Они могут быть опасны для человека в большей степени, чем для рыбы. Очень осторожно с икрой. Особенно со щучьей. Я сам очень люблю щучью икру, но рекомендовал бы забыть про малосольную. Лучше всего подвергать ее термической обработке – есть такой «горячий» посол. Или дольше выдерживать в соли/тузлуке.

– Кстати, о паразитах. В свое время, куда ни кинь взгляд, гладь Куйбышевского водохранилища бороздили спины лещей. Их называли силитерными…

– Это не солитер. Такую рыбу даже можно есть. Ничего там страшного нет.

– …и куда они исчезли?

– Вопрос. Не знаю. Сейчас тоже есть, но того объема нет – согласен с вами. Не хватает специалистов всё исследовать. Но это же не только у нас. В медицине не хватает, в школах…

И напоследок

– Акватория бывшего рыбхоза «Сускан» в сферу вашего внимания не попадает?

– Мне очень жаль, что самый крупный рыбохозяйственный комплекс России сейчас в таком плачевном состоянии. Я не коммерсант, но мне непонятно почему не найдется какой-либо крупный предприниматель, который мог бы поднять это дело. Тем более сейчас часто используются деньги и государства, и корпораций – строим же мы и мосты, и еще много чего. Это же огромный комплекс, который снабжал рыбой не только наш регион.

– То есть вы там…

– Нет. К сожалению.

Алексей Шишканов