Последний выход Алексея Буянова
Алексей Семёнович Буянов (1885, Ставрополь Самарской губ. – 9 февраля 1938, Алатырь, Чувашская ССР).
Преподавал в городском реальном училище. Член партии социалистов-революционеров (эсеров). Один из лидеров крестьянского бунта (первой русской революции) 1905-1907 гг. в Ставропольском уезде. В1917-м член исполкома Ставропольского уездного Комитета народной власти, комиссар Временного правительства по Ставропольскому уезду. С июля 1918-го – уполномоченный Комуча в Ставропольском уезде.
Фото из семейного альбома ставропольчанки А.М. Чапрыновой, нач. ХХ в.
9 февраля 1938 года в далёком от родных мест городишке Алатырь оборвалась жизнь человека, оставившего заметный след в истории нашего уезда-района и в воспоминаниях ставропольчан — Алексея Семёновича Буянова.
Родной внук той самой Буянихи, которая летом 1870 года привечала в Ставрополе «сплавляющихся» по Волге начинающих живописцев Илью Репина, Евгения Макарова и Фёдора Васильева (и этому посвящено немало строк в репинских мемуарах), как и многие ему подобные, погиб от руки тех, кому, вольно или невольно, вымостил дорогу к власти.
Дело борковских крестьян
Дорогу в «социалистический рай» мостили всей семьёй. Первые упоминания о роли Буяновых в революционном движении находим в судебной хронике конца XIX века. Знаменитое «Дело борковских крестьян», где засветилась эта фамилия, вёл знаменитый российский адвокат Николай Платонович Карабчевский — и во многом благодаря этому оно вошло в отечественную историю. Да и либеральными литераторами не было проигнорировано: Скиталец сочинил на основе этого сюжета рассказ «Полевой суд» (1903).
Напомню суть.
Не столько неурожай, послуживший причиной голода 1899 года (не идущего, замечу в скобках, ни в какое сравнение с реальными голодоморами ХХ века в Советском Союзе), заставил крестьян Русской и Мордовской Борковок приступить к самовольной вспашке угодий графа Орлова-Давыдова. И даже не безземелье и малоземелье. Взяться за плуги малограмотных деревенских жителей надоумили дюже «грамотные» городские: двое ставропольских мещан, Буянов и Ишевский, ввели в заблуждение доселе мирных и законопослушных борковцев. Мол, слухи о том, будто земля эта еще со времен царя Алексея Михайловича вовсе не графская, а по праву их, крестьянская, – не слухи вовсе, а чистая правда. Хотя по всем документам (и по закону, и по уже состоявшемуся раньше решению суда не в пользу сельской общины) принадлежала она графу. Наслушавшись агитаторов, борковские крестьяне «несмотря на запрещения полиции и земского начальника выехали с сохами на вышеозначенную землю и насильно ее распахали в количестве около 150 десятин» и при этом крестьяне «высказывали угрозы насильственными действиями разным чинам полиции». В итоге все они, «в количестве 43 человек, подлежали суду Самарского окружного суда без участия присяжных заседателей» (цит. по: Карабчевский Н.П. Речи (1882-1902). 2-е изд. – СПб., 1902).
Суд состоялся той же осенью. А тогда, в июне 1899-го, прибывшие для наведения порядка казаки, недолго разбираясь, выпороли самозванцев плетьми. Далее, как полагалось, граф подал иск, но не потребовал возмещения убытков и просил о минимальном наказании несчастным – что, собственно, и произошло: все отсидели по две недели (даже не пятнадцать суток!).
Четыре года спустя все повторилось: в 1903 году борковские крестьяне, и вновь не без участия провокаторов, вышли пахать графскую землю. На сей раз наказание было более жестким.
Сын за отца…
Одним из тех, кто взбудоражил крестьян, был отец нашего героя Семён Егорович Буянов. Совсем скоро, в годы «первой русской революции», эстафету принял сын. Преподаватель Ставропольского реального училища состоял в рядах партии эсеров и вел пропаганду в сёлах уезда. Об этом, в частности, вспоминал уроженец и старинный житель Ташёлки, а затем Ставрополя, хозяин первого дома, перенесенного из зоны затопления будущего Куйбышевского водохранилища (ныне ГМК «Наследие»), Василий Стариков. Вспоминал о том, как многие, не только сельская голытьба и бездельники, а даже трудяги, мастеровые люди (а сам Стариков слыл в своё время лучшим в округе сапожником) «поиграли» в новомодную азартную игру, привезённую из столицы.
«К нам приезжал из Ставрополя учитель, молодой парень, Буянов Алексей Семёнович. И вот он привозил эту нелегальную литературу… Я эти книжки ночью по всему селу раскидаю. И вот это проделывали не раз, а потом стали собранья делать». А в ноябре 1905-го «громить стали помещиков». (Здесь и далее по: Ставрополь на Волге и его окрестности в воспоминаниях и документах / авт.-сост. В.А. Казакова, С.Г. Мельник. – Тольятти: Городской музейный комплекс «Наследие», 2004).
В жандармских донесениях того времени читаем: «В Ставропольском уезде аграрное движение крестьян принимает огромные размеры. Крестьяне с. Никольского, деревень Русской и Мордовской Борковок приступили к разграблению Борковского хутора графа Орлова-Давыдова. 25 ноября, покончив с этим хутором, приступили к другим хуторам; 27 ноября совершенно всё было разграблено, хлеб и скот весь развезён, постройки все сожжены… 20 ноября в городском курзале состоялось собрание до 150 чел… На собрании произносились речи в революционном тоне, что ничего нельзя добиться мирным путём, а нужно добиваться беспорядками и аграрным движением, ораторами были врач Благодатный, бывший учитель Алексей Буянов…»
Не только графские экономии — бессмысленный и беспощадный бунт затронул и более мелких землевладельцев, которые немало добра сделали местному населению. Так, «некоторые жители сс. Ташёлки и Сосновки разграбили всё имение помещика Сосновского, находящееся в с. Сосновке, Ставропольского уезда… дом, в котором помещался владелец, и контора уничтожены пожаром, лес, принадлежащий Сосновскому, крестьяне уничтожают на корню».
Для восстановления порядка правительство привлекло казаков.
Чужая власть
«У нас был полицейский Пимоныч, – писал в воспоминаниях Василий Стариков. – Он, кто ему в это время насолил, всех переписал, и вот десять человек угнали в Архангельск».
«Насолил» – не значит «лично обидел». Просто не мог терпеть служивый, когда «не уважают» частную собственность и закон — Божий и человеческий.
Был «на карандаше» у Пимоныча и эсер Буянов. Но «царской каторги», ужасами которой нас по сей день любят пугать, избежал.
Вновь имя это всплывет уже в 1917 году. 5 марта, после известия об отречении Николая II, в Ставрополе был создан так называемый городской Комитет народной власти, а 9 апреля избран уездный Комитет, в который вошёл Алексей Буянов.
Год спустя, 5 марта 1918-го, состоявшийся в Мелекессе съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Ставропольского уезда признал «единственной властью… власть Советов» и призвал всячески способствовать объявленной правительством Ленина продразвёрстке. Однако в июне того же года Ставрополь взяли белочехи, установив власть Комитета учредительного собрания — и Буянов становится уполномоченным Комуча в Ставропольском уезде.
Не исключено, что после возвращения большевиков в октябре 1918-го он вместе с товарищем по партии Михаилом Благодатным, с колчаковской армией оказался в Сибири. В 1928 году Алексея Буянова арестовали, но доказать виновность по статье УК РФ 58-13 («Активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственной или секретной (агентура) должности при царском строе или контрреволюционных правительств в период гражданской войны) следователям ОГПУ не удалось.
А в 1937-м, когда его взяли в последний раз, уже никто не утруждал себя доказательствами вины. Судя по официальным данным, которые приведены в материалах Госархива Чувашской Республики, уроженец волжского Ставрополя, в то время заведующий ОТК и лабораторией Долгополянского химзавода (п. Долгая Поляна, ЧАССР) Алексей Семёнович Буянов арестован 22 декабря 1937 года. Находился под стражей в Алатырской тюрьме. 26 декабря 1937 года спецтройкой при НКВД ЧАССР по обвинению во «вредительской деятельности» приговорён к расстрелу с конфискацией «лично ему принадлежащего имущества». Расстрелян 9 февраля 1938 г. Реабилитирован 20 февраля 1957-го.
Чем «навредил» советской власти некогда наш ставропольский «буревестник», нашедший, как ему казалось, убежище в маленьком захолустном местечке в окружении милого сердцу и так напоминающего родину соснового бора, – вопрос риторический.
Нет пророка?
А как же остальные участники бурных событий начала минувшего века?
Отец Алексея Буянова и Павел Ишевский в марте 1919 года, после разгрома красными карателями антибольшевистского чапанного восстания, были арестованы, постановлением ЧК по борьбе с контрреволюцией при штабе Ставропольского уезда признаны участниками «кулацкого восстания» и расстреляны (по другим данным, утоплены в проруби). 63-летний крепкий хозяин и глава большой семьи Семён Буянов был обвинён в том, что «злостно, как гадина, ходил по квартирам коммунистов, желая при первом представившемся случае нанести вред социалистической революции…». Вместе с Ишевским был утоплен один из его сыновей, второму чудом удалось спастись.
Не могу сказать, как закончилась жизнь пламенного трибуна Благодатного, но его сына тоже настиг большой террор: журналиста Бориса Благодатного расстреляли 31 марта 1938 года в Куйбышеве.
Ставропольские мещане, волей-неволей толкнувшие крестьян на бунт, и представить не могли, какую искру высекли тогда и какое жуткое пламя возгорится из нее.
Пимена, отца ташёлкского полицейского, и всю большую крепкую трудовую семью (четверо сыновей работали «как проклятые» и тем самым несли в дом достаток) в 1930-м, как читатель может догадаться, «раскулачили». Как вспоминала Раиса Васильевна Старикова (в замужестве Хорешко), «посадили в сани старых и малых и увезли неизвестно куда навсегда. «Как же так?! – страдал и возмущался отец. – Ведь Пимен – хозяин каких мало, у него озимь меж пальцев росла». В устах тяти это было высшей мерой трудолюбия»…
Тем временем в Ташёлке тихо доживает свой каменный век памятник сталинскому палачу Вацлаву Менжинскому на фоне возрождённого храма Покрова Пресвятой Богородицы. И никого не удивляет, что улица, на которой прописаны нынче и церковь, и дома жертв нескончаемого красного террора, носит имя преемника «железного Феликса».
Сергей Мельник
