«Запах супа я запомнил на всю жизнь»

К 80-летию Победы более семидесяти ставропольчан – ветеранов Великой Отечественной войны и приравненных к ним «категорий» будут награждены юбилейными медалями. В их числе житель села Александровка Виктор Булах. 16 марта бывшему несовершеннолетнему узнику фашистских концлагерей, как числится Виктор Иванович в списках награждаемых, исполнится 83 года.

– Виктор Иванович, с какого возраста себя помните? Первые дни рождения?..

– Нет, не помню. Никто не отмечал особенно. Помню, когда освободили нас. Прямо 9 мая 1945 года. Я ходил с котелком за гороховым супом. Приехала большая дорожная кухня, и мне кто-то дал котелок солдатский. А какой был вкусный суп! На всю жизнь остался его запах. Сами понимаете, там, в лагере, особенно не кормили.

– Сохранились еще какие-то воспоминания из лагеря?

– Только одно помню: барак длиннющий, конца не видать, и я сижу один. Почему-то это в памяти осталось. Помню бомбежку, немцев с автоматами. Мы с матерью прячемся в каком-то бункере («бункер» – вот осталось это слово с детства)…

Если с самого начала, моя мама, она родом из поселка Березна Черниговской области, перед войной окончила медицинское училище, фельдшер-акушерка. И по распределению ее послали в Литву. И там она до войны работала. Вышла замуж за моего отца. (Об отце я совсем ничего не знаю, не осталось ни фотографии, ничего. Он погиб еще до моего рождения.) Когда пришли немцы, мама как медик помогала подпольщикам, и кто-то донес в гестапо. Нас забрали…

Еще помню, как домой ехали. Поездом. Какой-то француз хотел меня забрать (маме: дескать, ты была в плену, знаешь, как тебя русские встретят?.. – думаю, примерно такой разговор мог быть). Подарил огромную – или мне так тогда показалось – круглую шоколадку (ее потом своровали). Потом ехали, уже в кузове грузовика, через Молдавию. В Киеве нас ограбили. Наконец вернулись на родину, в Березне. Дом был разбит, осталась одна комнатушка. В 1946-1947 годах был страшный голод: шелуха от картошки – это была вкуснейшая еда. Еще и родственников спасали. У моей бабушки, которая жила в Белоруссии, было семеро детей, и двоих близняшек привезли к нам. Самим-то не хватало, но как-то выкрутились. Потом жизнь стала получше. В 1949-м я пошел в первый класс.

– Вас знают как музыканта, вспоминают как хорошего преподавателя. Откуда это?

– Я еще в школе музыкой увлекся. Наверное, это наследственно. Осталась фотография моего деда (он умер еще в 1923 году), которая висела как раз в той комнатушке, которая чудом сохранилась в разбомбленном доме: он играет на гармошке, улыбка до ушей… И мать у меня очень красиво пела, у нее постановка голоса от природы была.

Так вот, еще в школе мне купили гармошку. Я ноты сам выучил. Когда учился в 8-м классе, в школе появился духовой оркестр. У нас был учитель пения – музыкант отличный! Играли марши, вальсы, даже на похороны ходили. Я – на трубе. Помню, выучил «Подмосковные вечера». После школы я играл в Доме культуры в духовом оркестре. Как участник самодеятельности бесплатно мог ходить на танцы – не надо было 20 копеек платить (смеется). А в это время была нехватка кадров музыкантов, и в Чернигове организовали курсы. И я поехал и окончил курсы бандуристов. На бандуре научили меня играть. Знаете такой инструмент?

– Слышал, конечно. Струнный.

– И очень неудобный. Двенадцать струн, и бандуристы даже снимали лишние пять с полутонами, оставляли только семь с чистыми нотами…

По окончании курсов меня назначили директором ДК в селе Загребелье. Дом культуры – одно слово: обычная хата, где кино крутили. Я там месяца два поработал, и тут приезжает один товарищ: «Мы музучилище открываем в Нежине, не хотите поступить?» Я – с удовольствием. Там и на фортепиано научился, и сонаты играл Бетховена. Госэкзамены сдавал по баяну и домре. Окончил с красным дипломом, «трехпроцентником» – это значит, имел право без отработки поступать в высшее учебное заведение. Тут же, в Нежине, поступил в музыкально-педагогический институт имени Гоголя. И параллельно преподавал в училище.

А потом уехал работать в музыкальную школу. Но вскоре друг, с которым мы вместе учились в училище, позвал меня в Наумовку. Там колхоз строил экспериментально-показательную деревню: новые дома, Дворец культуры… Я приехал, глянул – красота. И переехал. Организовал в школе детский хор.

– В то время это было востребовано.

– Да, вы знаете, раньше были смотры детских коллективов. В хоре у меня было 24 девочки. Мы завоевали и три года удерживали первое место по области. Еще был замечательный квартет: пели в том числе а капелла. Это сложно – без сопровождения…

Еще я организовал оркестр в нежинском техникуме механизации. Ученики-трактористы даже увертюру к опере «Аида» играли. Как-то у меня всё получалось.

– Вы человек-оркестр.

– Я могу играть на фортепиано, баяне, домре, духовых… Там, в Наумовке, у меня были очень хорошие отношения с учениками. Они как-то скинулись и купили мне на день рождения гитару-семиструнку (она 7 рублей стоила). И я думаю: раз купили, надо же попробовать на ней играть. И я уже через две недели сыграл романс «Не пробуждай воспоминаний». Мне понравилось, начал заниматься на гитаре, потом учеников набирать…

Но вас, наверное, интересует, как я здесь оказался?..

– Конечно, это интересно.

– У нас случился конфликт с секретарем парткома колхоза, который сказал что-то вроде: «Да что мне твоя музыка, есть заботы поважнее». И мне это очень не понравилось. А здесь, в Александровке, жили родственницы. И, как оказалось, на птицефабрике как раз нужен музыкальный работник, пообещали сразу дать квартиру…

Приехал я в Александровку, организовал на фабрике духовой оркестр. Мы играли и «День Победы», и вальсы, постоянно выступали. А однажды меня пригласил директор школы и предложил преподавать пение. И я преподавал, Ельцин не стал нам «улучшать» жизнь. Кроме того, шесть лет отработал в музыкальной школе – потом и она развалилась. Потом лет пять работал заместителем главы сельской администрации. А когда сократили и эту должность, ушел на пенсию: все-таки педагогический стаж. И теперь вот отдыхаю…

– Что больше всего вспоминается в жизни?

– Учеба и работа с коллективом. Мне так нравилось с хором работать. В других школах загоняли в хор, а ко мне приходили: «Примите, пожалуйста». Ко мне тянулись дети. На репетиции приезжали со всех окрестных школ, со всего района.

– Не жалеете, что переехали сюда?

– Сейчас я смотрю, как мы вовремя оттуда уехали! Буквально через полгода произошла авария на Чернобыльской атомной станции, и Наумовка попала в зону заражения…

А в Александровке я прожил почти полжизни, и мне здесь очень нравится. Знаете, я не люблю город, все время стремился жить примерно в таком поселке, как этот. Вроде и деревня, а в то же время коммунальные услуги. И вообще, здесь красиво очень, Волга недалеко. И еще одна деталь: на Украине у меня бронхит был (я еще в юности сильно простудился), а здесь атмосферное давление, а влажность намного ниже, и я через полгода поправился.

– Маму не думали сюда перевезти?

– Хотел, но, оказалось, очень сложно. Да она уже и привыкла: там дом, всё…

Мама у меня долгожитель – прожила 93 года. И я, может, постараюсь дотянуться.

– Дай бог.

– Конечно, хорошо бы, но кто его знает? Ноги вот подводят. Теперь легче: видите, купил себе электровелосипед.

– В городе электросамокатчиков и велосипедистов много, а здесь, наверное, редкость?

– Я тут один такой.

– Ну и как машина? Зверь?

– Едет, и здорово едет: 40 километров в час. Я на нем по старой Сызранской дороге езжу в Жигулевск к дочери. Съездить туда-обратно зарядки как раз хватает. И главное, в гору тянет.

– А обычным велосипедом увлекались?

– С детства. В училище я на общественном транспорте не ездил, только на велосипеде. И в дальние поездки. Еще одно увлечение – радио. Сам, по книжке, научился радиосхемы читать. У меня дядя, он войну прошел, был мастером по этому делу. Ему приёмники привозили из разных сёл, а я сидел и смотрел, как и что он делает. И я много чему научился, мог ремонтировать. И сейчас делаю кое-что. (Показывает самодельные настольные лампы.)

Ремонтировал ламповые телевизоры. Те же «Рекорды», если помните, – это же просто трактор: лампу заменил – и готово. А у современных, если что-то сгорело, нужно менять блоками.

– То есть в случае чего мастера вызывать не нужно – сами.

– Всё сам. Вообще, я помаленьку всем занимался. Фотографировал. Занимался поделками из цветного картона. У меня был храм Василия Блаженного в Москве и Спас на Крови в Санкт-Петербурге. На выставку брали, премию давали. Потом внучок «разобрался» с ними.

– Меня внучка встретила?

– Да. У меня восемь внуков. И правнук Данька уже есть, очень интересный парень – такой маленький, а уже всё соображает.

– Кто-то из внуков подхватил ваше увлечение музыкой?

– Нет, не подхватили. Внук Никита разве собирает старые грампластинки – у него такое увлечение. Купил старый проигрыватель, я его починил. У меня ведь всё есть, я всю жизнь занимаюсь. У меня любой болтик можно найти, любую гаечку…

Сергей Мельник

—

Справка из госархива Черниговской области от 31 августа 1995 года:

«В архивном фонде управления КГБ по Черниговской области в фильтрационном деле за 1946 год Булах Анны Харитоновны, 1918 года рождения, уроженки пгт Березна Березнянского района Черниговской области есть сведения, что она была угнана в Германию из города Алитусс Литовской ССР в марте 1943 года вместе со своим сыном Виктором Ивановичем, возраст 3 года (на момент заполнения регистрационного листа в СПП № 157, 16 августа 1945 г.). Работала на военном заводе в г. Абендорф (правильно – Обендорф. – Ред.). Содержалась в лагере для гражданских лиц. Освобождена 9 мая 1945 года. На родину возвратилась 17 сентября 1945 года вместе с сыном…»