Курган

1941 год. Куйбышевская область, Ставропольский район, село Выселки.

В семье Михаила Екимовича и Натальи Степановны Овчинниковых подрастало шестеро детей. Я был старшим из сыновей. Сделав уроки, я бежал к отцу в конюшню, помогал ухаживать за лошадьми. Помню, как однажды мы были с отцом на стане Чемодановском. Приехал бригадир Иван Павлович Ливанов, он сказал: «Миша, война», и мужчины заплакали.

Еще запомнились слова Ивана Павловича: «Ты, Михаил, не будешь призван, ты же инвалид».

У отца были култышки по второму суставу пальцев на обеих руках. Но повестку отец получил. Собирая вещи в мешок, мама плакала и приговаривала:

– Миша, ты же инвалид. Ты посмотри, наши дети один-одного меньше.

– А кто же, Наташенька, защитит наших детей, если не я! – ответил отец.

Мама все надеялась, что в военкомате разберутся. Она ждала седьмого ребенка. Отца поехала провожать до самого военкомата, в Ставрополь. Едва успели подъехать, как раздалась команда: «На построение с вещами! На пристань».

Пароход, увозивший наших отцов вниз по Волге, долго гудел…

Проводив мужей, женщины возвращались домой, по дороге через лес им преградили путь бородачи (так мы называли дезертиров, сбежавших с фронта и прятавшихся в лесу). Две женщины убежали от телеги, а мама нет. Бородачи пригрозили ей, забрали все съестное (она везла нам гостинцы) и ушли в лес.

После всего случившегося мама вскоре заболела и в этом же, 1941 году, умерла. Нас осталось шестеро, мне было 10 лет. Старшая сестра Мария вскоре была призвана на фронт.

Вместо отца на конюшню пошла работать тетя Саня Голосова. Теперь я бегал помогать ей, чистил и вывозил навоз. Летом бригадир доверял мне на лошади боронить и даже пахать однолемешным плугом. Оплата составляла половину трудодня. А в зиму я опять помогал на конюшне.

Когда окончил четыре класса, мне доверили пасти стадо жеребят. Я обучил для себя жеребца Серко, научил верховой езде младшего брата Николая, а сам, соорудив двухколесную коляску, во время уборки хлебов впрягал свою корову и возил пшеницу в амбар. При уборке урожая у нас было разделение труда – старики косили, а женщины и девчонки собирали в снопы. Обмолот в скирдах вели уже в холодное время. Возили хлеба в Ставрополь на лошадях с красным флагом.

Я не перечисляю людей пофамильно, чтобы случайно не забыть и не обидеть кого-то, но в нашем селе в годы войны не работал разве что грудной ребенок.

Однажды на ферму прибежала тетя Люба, она сказала, что война окончена и скоро ко мне с братьями вернется отец.

Весь 1945 и 46 год я ждал отца, приходил или приезжал на жеребце Серко на высокий курган (это была хорошая наблюдательная точка). Здесь я встретил многих односельчан и жителей соседних сел. Челновершинского дядю Ваню. На его плечах был пустой вещмешок, на груди множество орденов и медалей, а лицо у него все было в шрамах. Это память танкового сражения под Прохоровкой.

Пришел с фронта Михаил Григорьевич Зиновьев. Вся его грудь тоже была увешана орденами. Он дошел до самого фашистского логова.

Встретил Александра Васильевича Демидова. Запомнился его рассказ, как при взятии Берлина один из стрелков закричал ему: «Командир, там за возвышением дети!» Он отвернул танк, обойдя эту территорию. А уже позже в комендатуру пришла немка с двумя девочками и с велосипедом. На листке бумаги она написала, что это в знак благодарности тому командиру танка.

И так день за днем два года приезжал я на курган.

В один из дней водитель дядя Ваня Мокров вез в село пассажира. Увидев меня на Серко, он дал понять, чтобы я следовал за ним. Ехали медленно, чтобы пассажир мог осматривать родные улицы, по которым он бегал мальчишкой, а потом уходил на фронт. Машина свернула к дому Ивановых. Дядя Семен, увидев машину, выбежал навстречу. Мы с дядей Ваней сняли Виктора. Из дома выбежала мать и упала на колени перед сыном. Мы тоже все в слезы – уходил на фронт красавцем, а вернулся без ног.

Возвращаясь домой, я подумал: «Пусть бы наш отец вернулся, хоть таким, и руководил бы нашей семьей».

Но встреча с отцом состоялась только через 50 лет в Белорусском городе Гомеле, где он был похоронен в братской могиле. Гомель с его великолепными особняками Екатерининских времен был лакомым куском для фашистов. Полвека спустя, обходя плацдарм, на котором была битва, я вспомнил слова отца:

– Наташенька, а кто защитит нашу Родину и детей, если не мы, отцы!

А при прощании с нами он сказал:

– Дети, вот разобьем фашистов – и я вернусь домой.

– Вот и вернулся, – прошептал я…

Иван Овчинников