Огненный бал ставропольских мальчишек
Из десятиклассников 1941 года с войны не вернулись одиннадцать
Могилы бывают братскими. Солдаты – неизвестными. Людская память всегда конкретна и индивидуальна. Она не терпит обобщений вроде «потери в живой силе». Не терпит имен нарицательных. В этой абстрактной, безликой «силе» каждый терял свое, кровное: отца, сына, дочь, брата, сестру, друга, одноклассника. Поэтому, наверное, и принято давать улицам имена собственные…
Пять улиц Тольятти названы именами выпускников ставропольской школы №1. Улицы Федора Ларина, Виктора Носова, Валентины Ступиной, Клавдии Вавиловой, генерала Михаила Федорова – не что иное, как воплощенная память о безвозвратных потерях.
Коренные ставропольчане, старожилы города и нашего района помнят всех погибших ребят из «огненного выпуска». Бориса Перовского, Николая Филекина, Петра Ткачева, Ивана Белякова, Александра Отводенкова, Виктора Ряскова, Михаила Бузыцкова, учившихся вместе с Федором Лариным в десятом «б». И троих из параллельного «а»: Бориса Лукьянова, Юрия Гордеева, Петра Поликарпова…
Самая быстрая ночь
Последние трое выпускников 1941-го, вернувшиеся с войны, – Алексей Хижняк, Павел Селиверстов и Владимир Иванов, успели поделиться воспоминаниями о великих тех годах для моей книги очерков «Улицы памяти». Все трое вспоминали выпускной бал, отшумевший 21 июня 1941 года, и самую короткую ночь перед войной.
Ларин, как рассказывала его сестра Александра Ивановна Щербина, встречал рассвет 22 июня на Молодецком кургане с лучшим другом Николаем Улановым и одноклассницами Шурой Рябышевой и Ниной Морякиной.
Воспоминания для следующей книги – о Ставрополе и ставропольчанах в годы Великой Отечественной (подготовленной к печати совместно с сотрудниками тольяттинского музея «Наследие») писали уже дети войны, принявшие эстафету памяти старших братьев-фронтовиков.
В семье Лариных семейную летопись ведет младший сын довоенного председателя ставропольского колхоза им. Куйбышева Виктор Иванович Ларин.
«По воскресеньям мама всегда старалась приготовить и угостить всех каким-нибудь печевом – пирожками, булочками, блинами или лепешками с молоком, кофе или какао.
Так было и в этот раз. Все сели за стол. Включили репродуктор-тарелку – послушать что-нибудь веселенькое. Услышали голос заместителя председателя Совнаркома Молотова. Все поняли, что мирная жизнь закончилась. Федор с товарищами, наскоро поев, ушли куда-то из дома, не сказав нам ничего».
Из воспоминаний Игоря Трофимовича Хижняка: «Помню этот день, как сегодня. Черные динамики на столбах что-то с тревогой извещали, и люди группами слушали, затаив дыхание. Брата Алексея срочно вызвали в школу. Мы узнали, что их 10-й класс решил весь идти добровольно на фронт…»
«Вечером в саду имени Воровского состоялся многочисленный митинг, – вспоминает далее В. Ларин. – Пацаны, как елочные гирлянды, облепили деревья вокруг летнего кинозала. Выступавшие говорили патриотичные слова об уверенности в победе советских людей над гитлеризмом. С кратким сообщением выступил и Федор. От имени ребят, выпускников двух 10-х классов средней школы, заявил, что они решили добровольно вступить в ряды Красной Армии, чтобы участвовать в разгроме фашистских войск».
«Будто чувствовали…»
Окончившего десятилетку в районном центре тимофеевца Колю Уланова проводили в армию сразу после выпускного – он был значительно старше одноклас-сников, родился в 1920-м. Остальных добровольцев, обивавших пороги РВК, брать не спешили.
«Фронтовые известия были неутешительными: войска отступали, теряли территорию, города, села, население, имущество, – вспоминает Виктор Иванович. – Несмотря на неудачи наших войск в начале войны, все мы верили, что это временно, война закончится нашей победой. Ребята боялись, что разгром фашистских войск произойдет без их участия. У них и в мыслях не было как-то избежать призыва.
Наконец, 8 августа их призвали. С утра добровольцы с подорожниками явились на сборный пункт в здание пед-училища на Корпусной улице. После переклички и построения все 28 призывников колонной, с духовым оркестром, в сопровождении многочисленных провожающих двинулись в направлении старой пристани. Во второй половине дня погрузились, и спустя какое-то время пароход с гудками ушел на Куйбышев, а мы долго стояли на берегу и смотрели вслед уходящему судну. Домой вернулись расстроенные – будто чувствовали…»
Сами фронтовики-ставро-польчане помнили, что тот пароход назывался «Колхозница». Как бодрились: «Подумаешь, еще месяц-два – и разобьем немца». И как плакали женщины, уже успевшие получить похоронки…
Уроженец Верхних Белозерок Селиверстов, Хижняк, Иванов, Кожуховский, Кутасов, Рогожкин, Федор Ларин и его однофамилец Евгений Ларин попали в 5-ю Московскую летную школу начальной подготовки, эвакуированную в Мордовию. Там приняли присягу. Аэродром был в Ардатове, куда их вскоре и перебросили. Но где-то в начале ноября начальник школы – бравый летчик в черном хромовом комбезе на молниях, прошедший Испанию, объявил о расформировании школы. Преподавателей мобилизовали на оборону Москвы… А дальше – война раскидала.
«Шла война, приходили похоронки, – продолжает свои записки И. Хижняк. – Вот пришла Копытовым с Советской улицы. Потом наш директор школы, Николай Алексеевич Нестеров погиб… Вот второй мой брат Володя уходит на войну. У него плохая доля: попал на самую передовую связистом, таскал тяжелую катушку на спине, попал под сильную вражескую атаку танков и пехоты. Был ранен в обе ноги, и жизнь ему спасли отступающие самоходки с солдатами. Эти ранения мучили его всю жизнь.
Старший брат Алексей тоже тяжело пережил войну. Их дивизия попала в сильное окружение. Долго от него ничего не получали, потом прислали извещение: «Пропал без вести». Но однажды получаем от него письмо – живой! Оказалось, он долго выходил из окружения. Немцы преследовали, бомбили. От дивизии остались десятки солдат, в том числе и наш Алексей. Исхудавшие бойцы попали в госпиталь. После лечения брат приехал в короткий отпуск. Мы его не узнали – кости да кожа…» Но – живой!
Там, где ждут
Летчиком из того огненного выпуска не стал никто. А для юных ставропольчан, чьи отцы и братья честно воевали за родную землю, небо оставалось заветной мечтой. Тем более что в ту пору знаменитый ставропольский плац (так в народе называли площадь Революции) использовался как «отстойный» аэродром, на котором иногда скапливалось до десятка летящих на фронт, ожидающих дозаправки самолетов У-2. Зимой мальчишки-лыжники уговаривали летчиков взлетающих машин разрешить «прокатиться», держась за концы крыльев. «У меня всегда наготове стояла лестница на сени, а с нее стремянка на конек дома. И когда я заслышу шум моторов в небе, взбираюсь и наблюдаю, как летят с востока эскадрильи самолетов на фронт: «Петляковы», «Лавочкины», американские «Дугласы», – вспоминал Игорь Хижняк. А однажды с неба на ставропольскую землю спустились прославленные небожители Михаил Водопьянов и Георгий Молоканов.
Райцентр Ставрополь держал руку на пульсе войны и стойко ждал своих добровольцев.
В статье «Розы учительнице», опубликованной в «Известиях» к 70-летнему юбилею легендарного директора ставропольской средней школы военных лет Любови Юльевны Воронцовой (на фото пятая в среднем ряду), она тепло вспомнила всех, кого проводила на фронт. Вспомнила и Колю Уланова, комсорга батальона, в котором все, и бойцы, и командиры, имели высокие государственные награды. И Шуру Рябышеву, назначившую Коле Уланову свидание в Берлине. И конечно, Федю Ларина, которого за малый рост любовно называла «Малышок»…
Из четверых встречавших рассвет на Молодецком кургане с войны вернулись все, кроме Федора. «Нина Морякина последний раз была у нас где-то в 1944 году, когда приехала с фронта в родительский дом – рожать первенца, – пишет в своих воспоминаниях Виктор Ларин. – Николай Уланов в 1944 году приезжал в отпуск с фронта. Имел к тому времени два ордена Отечественной войны. Увидев столько наград, я удивился. «Нас командный состав награждает за каждую удачно проведенную операцию, – объяснил он. – До конца войны еще, возможно, получу пару орденов». Не знаю, получил ли*, но он вернулся домой в числе победителей – и это главное. Потом закончил двухгодичную юридическую школу в Куйбышеве и по распределению уехал в Мурманскую область, был судьей в лагерях».
Несколько лет в лагерях, только в другом качестве, провел одноклассник и общий друг Уланова и Ларина – Иван Мещеряков из ставропольского же старинного села Красная Московка (исчезло в 1950-х годах при создании Куйбышевского водохранилища). На фронте он попал в плен.
Но все они – победили. И это, пожалуй, главное.
* Кавалер трех боевых орденов Отечественной войны, ордена Красной Звезды и медали «За отвагу», служивший много лет прокурором Мурманска и главным арбитром Мурманской области Николай Кириллович Уланов после выхода на пенсию жил в с. Тимофеевка Ставропольского района Куйбышевской области.
СЕРГЕЙ МЕЛЬНИК
