В редакции газеты «Ставрополь-на-Волге» прошла «прямая линия» по сельскому хозяйству

Значительная часть звонков, сделанных нашими читателями в ходе прямой линии со специалистами управления сельского хозяйства, так или иначе была посвящена земельным отношениям. Вопрос о земле, как говорится, вновь в повестке дня. Отвечали главный агроном района Александр Тюрин и ведущий инженер УСХ Владимир Васильев.

История вопроса

– Здравствуйте, я сам деревенский, но давно живу в Тольятти. Постоянно читаю ставропольскую районную газету и давно хочу спросить: что стало с землёй колхозов и совхозов, кому она сейчас принадлежит и по какому праву?

В. Васильев: Я напомню: в 1992-1993 годах в России появилось право собственности, в том числе на земельные участки. Это коснулось и земель сельхозназначения. Земля, которая находилась в пользовании колхозов и совхозов, была распределена между их работниками, а также работниками социальной сферы, которые постоянно проживали в сельской местности. Все они получили земельные паи. Постановлением администрации Ставропольского района были выбраны нормативы по каждому колхозу и совхозу. Размер площади не одинаков для всех сельских поселений. Где-то, например, в Сосновом Солонце, это 12 гектаров, а в густонаселённых Подстёпках, Ягодном — по 5,1 га.

Люди получили на эти земельные доли официальные документы от имени государства. Я, наверное, не совсем понимаю политику государства в то время: почему все земли сельхозназначения ушли в частные руки. Ведь, имея кусочки по 5-12 гектаров, в современном сельском хозяйстве работать невозможно. Сельхозпроизводство подразумевает иметь площади, на которых работают трактора, комбайны. Я думаю, это была чистой воды политика. И на мой взгляд, большой ошибкой. Земля — она народная и должна находиться у тех, кто ее обрабатывает.

Далее начались процедуры перепродажи этих земельных долей. Первое время их покупали перекупщики. Истинные же сельхозтоваропроизводители, которые только начинали создавать хозяйства, вынуждены были подниматься с нуля: у них не было денег на технику, на семена, на всё необходимое. Они стали просто пользоваться землёй – или бесплатно, или за сравнительно небольшую плату деньгами или сельхозпродукцией.

В дальнейшем перекупщики начали перепродавать земельные участки, естественно, дороже, чем скупали. У сельхозпроизводителей была, конечно, возможность покупать напрямую у дольщиков, но процедура выделения, оформления этих земельных участков в счёт земельных долей была очень громоздкая, непонятная, практика только начинала нарабатываться.

Стало возможно передавать земельные участки в аренду по краткосрочным договорам на 11 месяцев без государственной регистрации. Но дольщики начали выбирать, с кем им заключить договор в следующий раз, и доходило до того, что товаропроизводитель даже не мог рассчитать, сколько у него будет посевной площади на следующий год.

Естественно, такая ситуация не могла продолжаться долго. Сами сельхозтоваропроизводители поняли, что без документального оформления этих земель они не смогут дальше продолжать своё производство. И начали выкупать и оформлять на себя земельные участки. Это касается и ЗАО «Нива», которое продвинулось из Тимофеевки и в Н. Санчелеево, и в В. Санчелеево, и в Узюково, и в другие сельские поселения. Этим занимались и ООО «Васильевское», и ООО «Олимп-Агро», в настоящее время обладатель самых больших площадей сельхозугодий в районе.

Мы сейчас стремимся к тому, чтобы вообще уйти от общедолевой собственности и чтобы все земельные участки имели собственников или арендаторов, которые заключили договоры аренды с государственной регистрацией в Росреестре.

А. Тюрин: С собственником можно работать на законодательной базе, предъявить требования со стороны муниципального контроля, Роснадзора. А если доля «плавает», если она не выделена — как можно предъявить права на данный участок?.. И эта работа сейчас ведётся.

Что будет с нашей долей?

– Из Верхних Белозёрок беспокою. У нас хозяйство-то обанкротили, и вот люди собираются, разговаривают, переживают: что будет с нашими паями?

В. Васильев: Я хочу вас сразу успокоить: если у дольщиков имеются документы на землю, доли вашими и останутся, никто их не заберёт. Просто вам нужно будет решить, с кем в дальнейшем заключить договор аренды на ваш пай. Пока «Белозёрки» у нас в стадии банкротства, нужно дождаться, когда появится возможность прийти туда новым товаропроизводителям, которые будут заниматься землёй, и вы с ними заключите такой же договор на тех условиях, которые вы будете предлагать.

– Спасибо, я передам людям. Хорошо бы ещё, чтоб приехали из районной администрации, собрание провели, всё объяснили.

– И я за то, чтобы мы, специалисты управления сельского хозяйства, на месте ответили на все вопросы, которые у вас возникли.

– Вот и правильно, а то люди уже волнуются.

– Повторяю: паи у вас никто не заберёт, никто…

А. Тюрин: Действительно, два самых больных вопроса сейчас — по Белозёркам и по Тольяттинской птицефабрике. Людей тревожит, как дальше будет работать птицефабрика. И тот же земельный вопрос: на тех землях, которые ей раньше принадлежали, сейчас работает «Домашняя ферма»…

Ещё раз повторю: мы заинтересованы в том, чтобы у земли был собственник. Учитывая структуру севооборота, сельхозпроизводитель должен иметь договор на аренду как минимум до 5 лет, который бы способствовал нормальной — не в авральном режиме – работе сельхозпредприятия. Чтобы производитель мог планировать свою работу, вкладывать в землю деньги и получать результат. А та, скажем так, практика, которая есть сегодня, не радует. Вот, вы слышали сейчас: беспокойство у людей, нервозность, социальная напряжённость. Люди относятся к этому серьезно, ведь раньше сельхозтоваропроизводители являлись градообразующими предприятиями на селе, они отвечали и за социальные вопросы…

В. Васильев: Я просто поясню: в Белозёрках в октябре 2013 года с дольщиками был заключен как раз долгосрочный договор на 5 лет, он заканчивается в октябре 2018-го. Продолжения этого договора, естественно, не будет — к тому времени ООО «Белозёрки» будет банкротом, и договоры будут заключаться с другим предприятием.

А. Тюрин: Для нас важно, чтобы на эти земли пришёл другой сельхозтоваропроизводитель, причем не какой-то временщик. Мы сейчас ведём переговоры с серьезными производителями, которые могли бы взять в работу эти земли. Потому что, в соответствии с соглашением между администрацией Ставропольского района и Минсельхозом, есть целевые индикаторы посевной площади, которые мы обязаны выдерживать. Хозяйства получают субсидии на эту землю, так называемую несвязанную поддержку… В общем, всем важно, чтобы эта площадь была в обороте у надёжных сельхозтоваропроизводителей. Тех, кто хочет прийти, посадить там подсолнечник и бросить эту землю, нам не надо.

Стратегический продукт

– Добрый день! В прессе сообщалось, что в этом году район получил очень высокий урожай, более 200 тысяч тонн зерна – такие рекорды и в благословенные 1970-80-е годы достигались лишь трижды. Но при этом обозначились узкие места: и с хранением зерна, и с транспортировкой. Получается, не готовы мы к таким урожаям? А может, и стремиться не нужно? Тем более цены на зерно таковы, что производители работают чуть ли не себе в убыток.

А. Тюрин: Я еще раз повторю то, что говорил предыдущему читателю: у нас есть соглашение с Минсельхозом, и мы обязаны придерживаться целевых индикаторов, в том числе по валовому сбору зерна…

А что касается «нужно – не нужно» наращивать, опять же выскажу своё понимание. Действительно, 2017 год был не характерным для Самарской области по погодным условиям, и прежде всего по количеству влаги — её было в достатке, причём не только у нас, но и в целом по стране. Производство зерна было очень высоким, и естественно, на внутренний рынок столько зерна нам не нужно.

У государства есть инструмент влияния на внутренний зерновой рынок с целью улучшения ценовой политики – чтобы производители не работали себе в убыток. Это интервенции, когда государство закупает мягкие пшеницы, способствуя тем самым повышению цены на них. К сожалению, в последние два года таких интервенций нет. И мы в первую очередь нацеливаем сельхозпроизводителя на то, чтобы при тех закупочных ценах, которые сложились на мягкие пшеницы (на момент уборки были 6-7 рублей за килограмм, сейчас — 7,5-8 рублей), не работать себе в убыток, стремиться к снижению себестоимости.

Пшеница — это стратегический продукт, это хлеб. Мы говорим о том, что мир очень быстро меняется: появились технологии нулевой, минимальной обработки. Давайте постепенно осваивать и переходить на них. Давайте будем считать затраты, чтобы себестоимость была порядка 5 рублей с учётом минимальных обработок. И такие примеры в районе уже есть. Взять, к примеру, опыт «Олимп-Агро»…

– А скажите, насколько, на ваш взгляд, реально, если не увеличить, то хотя бы вернуть в оборот те площади, которые засевались в районе до начала 1990-х годов?

– Действительно, в советское время площадь пашни в нашем районе была порядка 140-146 тыс. га. На сегодня она составляет 126,9 тыс. га. Часть земель сельхозназначения была переведена в другие категории. Часть переведена в залежь: пережив 1990-е годы, учитывая слабое финансовое состояние сельхозпредприятий, пришлось перевести в залежь порядка 17,5 тысячи гектаров. Это не говорит о том, что земля вышла из сево-оборота — она временно ушла в «спящее состояние». И мы уже начали возвращать ее в оборот. На сегодня из залежи в пашню переведено 1,4 тыс. га.

В. Васильев: И процесс возвращения земель продолжается: например, в Пискалах фирма «Победа-Агро» ведет рекультивацию – корчует заросли на 494 гектарах, и эта земля должна войти в сельхозоборот.

А. Тюрин: И так – по всем направлениям. Почувствуйте разницу: в 2012 году в Ставропольском районе было 74,5 тыс. га посевных площадей, в 2017 году — уже 103,7 тыс. га. Плановая цифра этого года — 103,8 тыс. га.

Конечно, нет той волшебной палочки, чтобы взять и в одночасье решить эту проблему, нужно время. И мы работаем.

Андрей Славин