Татьяна Девятова из Брусян хотела быть как Зоя
Таня Девятова так и не стала стрелком, хотя на ее винтовке значилось «лучший снайпер взвода». И кто знает, прошла бы она через всю войну, если бы в Латвии 18-летнюю девчушку не попытались отравить.
История несостоявшегося снайпера – в воспоминаниях самой Татьяны Девятовой (публикуется в сокращении):
«В зиму 1943 года около Брусян зимовали в затоне пароходы. Один из них, «Яков Свердлов», был предназначен для перевозки раненых из-под Сталинграда, и весной на этот пароход набиралась команда матросов. Я, бросив школу, хоть и осталось только сдать экзамены, обратилась с просьбой принять меня в «матросы».
…Итак, я матрос на пароходе «Яков Свердлов». Научилась бросать чалку, убирать шваброй палубу, научилась сострадать и ненавидеть войну. Мы перевозили раненых. Собирали их по берегу после боя, грязных, окровавленных, отвратительно пахнущих гноем.
…Написала заявление в военкомат. Что за чин со мной разговаривал, не помню. Помню только, что отговаривал. Но я говорила: «Хочу быть как Зоя Космодемьянская!» Вздохнув, он дал мне направление в женскую снайперскую школу в подмосковном Подольске.
…Я как-то быстро научилась метко поражать мишени, и мне к винтовке привинчивают пластину «Лучший снайпер взвода». В августе 1944 года нас отправляют на 2-й Прибалтийский фронт. Едем в теплушках на сухом пайке, останавливаемся в каком-то латвийском городке. Командир разрешает девушкам-снайперам сходить в город и купить что-нибудь съестное. Захожу в один из домиков. «Млеко, млеко», – говорю в надежде, что хозяйка-латвийка хорошо меня поймет. И вдруг слышу чистейшую русскую речь. Женщина рассказала, что сама из России, бежала в годы Гражданской войны от советской власти. Напоив меня молоком и накормив хлебом, она проводила меня до порога.
Через несколько минут мне стало плохо, но, собрав всю силу воли, кое-как добралась до вокзала. И тут раздается приказ: «По вагонам!» А я уже не могла поднять голову. Так я отстала от своих снайперов. Вызвали врача, и он сразу определил: «Отравление». Помню над собой литровую бутылку с противоядием и огромную иглу, воткнутую в живот. А утром – радостный возглас врача: «Жива! Вот молодец!» Здесь же, в госпитале, я попала под бомбежку. Бросилась в какой-то кювет и только шептала: «Только не сейчас. Мамочка! Только не сейчас!» А высоко в небе дрались два самолета.
Через месяц меня выписали и отправили в ближайший батальон аэродромного обслуживания. Каждый день самолеты отправлялись на бомбежку немецких позиций, часто не возвращались. Запомнился случай. Я дежурила в ночную смену. Улетела наша шестерка. Мы, конечно, все в ожидании. Наконец, появились: один, второй, третий… Одного нет. Капитан расстроен: «Вероятно, погиб, бензин у него на исходе». И вдруг, о радость, появилась точка на горизонте. Крики радости. Бросились навстречу приземлившемуся самолету. Но что же летчик не показывается? Товарищи залезли на крылья, открывают кабину, а летчик мертв…
8 мая 1945 года, ночью, прошла весть, что война закончилась. Мы радовались, кричали. Плакали. Никто в эту ночь не уснул.
…Осень 45-го. Село Жигули. Иду в школу за аттестатом. Вероятно, учителя пожалели меня и написали по всем предметам «отлично», чтобы я смогла без экзаменов поступить в институт…».
Татьяна Ивановна проработала педагогом 42 года. Сначала в детском доме в Брусянах, потом там же в школе. В 1952 году вышла замуж и переехала жить в Большую Рязань. Заочно окончила институт. Преподавала в местной школе русский язык, литературу, немецкий язык, была завучем.
Умерла 31 июля 2015 года, похоронена в селе Большая Рязань.
