Не только «Суворов»
Экспедиция на судне «Наука». Взятие проб планктона с помощью батометра. На заднем плане Сергей Ляхов, второй директор (в 1974–1978 гг.) Куйбышевской биостанции Института биологии водохранилищ АН СССР.
Год 1983-й запомнился в первую очередь катастрофой под Ульяновском, в которой погибло, только по официальным данным, 176 человек. 5 июня пассажирский теплоход «Александр Суворов» на полном ходу врезался в низкий пролет моста, вовсе не предназначенный для прохода судов. В итоге единственный в ту пору «императорский» мост («президентский» откроют уже в этом столетии), построенный еще до революции и реконструированный в советское время, получил печальную известность как место крупнейшей в истории СССР по числу жертв катастрофы на речном транспорте.
«Важнейшим из искусств…»
Понятно, для волжан история эта была особенно осязаемой. Волга как-никак «колыбель моя». Метеор, ныне канувший в Лету, был самым приемлемым средством «телепортации» из Тольятти в Казань, где я очно учился. На этом пути, сами понимаете, речку пересекал тот самый ульяновский мост. Да и впоследствии – сначала на преддипломной практике, а затем уже и в качестве молодого специалиста Института экологии Волжского бассейна РАН, – бороздя волжские просторы на стареньких утлых институтских суденышках, мы с коллегами поглядывали на это сооружение с нескрываемой опаской. Хоть, конечно, и не шли институтские утлые суденышки «Наука» и «Биолог» ни в какое сравнение с тем четырехпалубным красавцем…
Со временем появились подробности гибели «волжского «Титаника». Как оказалось, жертвами катастрофы стали в основном пассажиры, собравшиеся на верхней палубе «Александра Суворова» посмотреть кинофильм….
К слову, приобщаться к «важнейшему из всех искусств» в том злополучном году вообще было небезопасно. Второй участник незабвенной «гонки на лафетах», Юрий Андропов, правивший чуть больше года, в меру своего чекистского понимания «возвращался к ленинским принципам управления государством». Достаточно упомянуть постановление ЦК КПСС и правительства от 17 августа 1983-го «Об укреплении социалистической трудовой дисциплины», которое узаконило тотальные облавы в поисках «тунеядцев». Помню, в кои-то веки отправились с мамой в «Космос», дабы насладиться только что вышедшей «Тайной Черных дроздов». Когда в зале включили свет и зрители, под последние аккорды «What is the Love?», хлынули к выходу, – тут-то нас и взяли тепленькими. «Замуровали, демоны», – помню, цитатой из другого киношедевра той поры пытался отшутиться какой-то киноман без документов, отправляясь в машину «канареечного цвета»…
Дышите глубже
Тогда же, в 1983 году, в моем родном Тольятти, на базе Куйбышевской биостанции Института биологи внутренних вод АН СССР, был организован Институт экологии Волжского бассейна (ИЭВБ АН СССР). Известие это настигло меня на Байкале, где мы с моей будущей женой проходили предкурсовую практику.
Городок Байкальск, где к тому времени уже два десятилетия «переваривал» заповедный лес, бессовестно справляя в уникальное озеро «малую нужду» промышленных стоков, целлюлозно-бумажный комбинат, место известное. В том числе «злостным» киноманам по замечательному фильму 1969 года «У озера» режиссера Сергея Герасимова, с Василием Шукшиным и Натальей Белохвостиковой в главных ролях. И не только стоками едиными славилось это бессмысленное и страшно вредное чудовище. За два лета практики я так и не смог привыкнуть к отвратительному запаху меркаптана, от которого было просто не спрятаться, не скрыться, – а байкальцы безропотно дышали этой тошнотворной гадостью уже третье десятилетие…
Спасала, пожалуй, только крепкая двадцатилетняя закалка коренного тольяттинца, чьи могучие легкие сызмала регулярно пропускали через себя «всю таблицу Менделеева».
Со временем я понял, что тольяттинская промышленная химия и байкальские выбросы не идут ни в какое сравнение с «газовой камерой», возникающей в иные годы при «цветении» Куйбышевского водохранилища. В ходе летних экспедиций по «рукотворному морю» мы порой оказывались в ситуации, когда взять пробы для исследований было просто невозможно. Вспоминаю, как при подходе к тому же Ульяновску мы решили измерить толщину поверхностного слоя сине-зеленых водорослей – оказалось, около полутора метров. Батометр не мог пробиться сквозь ядовито-зеленую «чачу», дночерпатель же одолел преграду – он поувесистее. Рыба буквально вешалась от беспросветного замора, да и нам хотелось нацепить противогазы или скорее сняться с якоря и рвануть с проклятого места на всех парах.
Честно говоря, и просто находиться (не говоря уж о том, чтобы жить) рядом с огромным «цветущим» водоемом, «благоухающим» фенолами, метаном и сероводородом, мягко говоря, некомфортно. Жители Комсомольского района Тольятти, к примеру, это подтвердят.
«С замахом на Волгу»
Не только состояние крупнейшего в Европе водохранилища одна из тем, которой занималась лаборатория вторичных продуцентов ИЭВБ, в которой я работал в 1986–1988 годах, – паспортизация васильевских озер на предмет, какие организмы их населяют. Не секрет, что водоемы эти давно и не меньше несчастной Волги страдают от так называемой «антропогенной нагрузки». И многие помнят историю, которая случилась лет двенадцать назад, когда Николай Богданов из Пензы, ратующий за широкое применение в народном хозяйстве одноклеточной водоросли хлореллы, предложил администрации Тольятти решить с ее помощью проблему цветения воды. Предполагалось, что доброкачественная водоросль должна побороть зловредную сине-зеленую.
Как рассказывал член-корреспондент РАН, директор ИЭВБ Геннадий Розенберг – в то время нередкий гость моих эфиров на радио «Лада FM», – разработчик методики предложил поучаствовать в этом деле ученым института экологии. «Замах-то был «давайте всю Волгу чистить», – вспоминал Геннадий Самуилович. Но на ученом совете товарища опустили на землю, объяснив, что это делается не с кондачка: прежде чем получить финансирование проекта, необходимы фундаментальные исследования и основательный мониторинг. Да и аппетиты стоит умерить: гигантское Куйбышевское водохранилище, а уж тем более всю Волгу, голыми руками не возьмешь. И предложили начать с малого – Большого васильевского озера.
Здесь нужно другое, считает Геннадий Розенберг. Двенадцать лет назад, в ходе «празднования» Дней Волги, он предложил сделать программу ее возрождения национальным проектом – таким же, как «Здоровье», «Образование».
– Волга объединяет 42 территории, из них только две – в Казахстане, остальные все российские, субъекты федерации. Поэтому, чтобы лечить, оздоравливать Волгу – главную реку России, ее символ, – нужно говорить о национальном проекте. И ставить на уровень федеральный… Лучше бы вместо ликвидации Академии Наук разработали такой национальный проект, – эмоционально добавил ученый, с которым не раз обсуждали эту больную для него и его коллег тему.
Прощай, наука
Доктор биологических наук Геннадий Розенберг, которому в этом мае исполнилось 75 лет, был принят в ИЭВБ, как и я, в восьмидесятые (он – главным научным сотрудником, я – стажером-исследователем). По сути, встретились «у истоков» и знаем друг друга не одно десятилетие. И симпатичен он мне в первую очередь именно этим, присущим ему и очень редко встречающимся среди представителей этой «популяции» качеством – ярко выраженной гражданской позицией. Как показывает опыт, в современных условиях несовместимой с наукой…
Возьму на себя смелость утверждать: я неплохо знаю эту среду. Нередко возвращаюсь к воспоминаниям о временах, когда стоял на развилке – оставаться и «сделать карьеру» в науке или найти себя в чем-то другом. Именно эта, этическая сторона, не устраивала…
При множестве допущений создание Байкальского института экотоксикологии еще как-то можно было объяснить: минлесбумпром СССР создал этот ведомственный НИИ для обеления черного дела по загрязнению уникального озера. А академический институт в Тольятти (краем я касался этой темы в одном из своих очерков*)? Многим было понятно, что и здесь ждать особых экологических прорывов не стоит. Попытки ученых мужей возомнить себя какой-никакой властью (скажем, пятую – место четвертой, согласно нелепому поверию, уже занято) и в те – советские и ранние постсоветские – времена были обречены на провал. И тем ценнее редкие исключения из этого правила: в истории отечественной науки мы знаем их поименно. А около десяти лет назад, когда «реформировали» Академию наук, иллюзий не осталось. Об этом, собственно, говорил в моих эфирах авторитетный ученый Геннадий Розенберг…
Кстати, так случилось, – тогда же, в отчетном 1983-м, – улицу Волжскую, на которой был прописан Институт экологии, назвали именем генерал-майора Ивана Комзина. Первого начальника Куйбышевгидростроя, под чьим руководством возводились плотина и гидростанция в Жигулях. И биостанция, на которую возлагалась задача успокоить скептиков, полагающих, что со «стройкой века» пришел конец великой реке-кормилице.
________________
* Легенда о рыбе // Ставрополь-на-Волге. – 2023. – 28 марта)
Сергей Мельник
