Новости Ставропольского района Самарской области
Знаем мы – знаете вы!

Дорогая баба Маня, не хворай и не печалься

Она сидит передо мной – сухенькая, как былинка, платок нарядный на голове, чтобы гостей уважить, а руки – беспокойные натруженные руки – так и ищут какую-нибудь работу. Мария Николаевна Еремина, осенью 90-й годок накатит. Я ее про судьбу пытаю, иногда не могу сдержать слез. Примеряю на себя ее жизнь и понимаю, что и толики выпавших ей испытаний мне бы хватило с лихвой, и нет, нет у меня уверенности, что я их выдержала бы. Слабаки мы против тех, кто такую жизнь прожил.

Как войне начаться, в семье Щербаковых было трое детей. Одна дочь, Нина – инвалид, Маша средняя и братик Коля. В первые же дни повестки на фронт получили почти все мужики призывного возраста.

– Какой вой стоял в наших Мусорках, когда отцов провожали! – надрывно говорит Мария Николаевна. – Почти у каждого была семья, а рожали тогда не по одному, а по пять да по десять детей. Некоторые молодки на сносях были, вот где беда: чуяли, что сироту родят. Война, она такая.

Помнится, отец посадил меня рядом с собой на телегу и попросил: «Спой, Машенька, на дорожку». А я, хоть и мала была, лучше некоторых взрослых девок умела петь, ну и затянула:

– Во селеньи в крестьянской избушке
Жили мирно два брата с отцом.
Обожала их вся деревушка
И хозяйства их был полон двор.
Революция огненным пламенем
Пронеслась над миром грозой,
За свободу и волю народа
И кровь проливалась рекой.

К слову сказать, очень популярной была эта песня в те годы: не могли простить большевикам разрушенной церкви, принудиловки. Но не знали еще тогда, сколько крови Великая Отечественная принесет.

– А потом пришло письмо-треугольник от отца. Он писал, что проходит обучение, что повозили новобранцев по Москве, поразила она его своей красотой. «Перебьем немцев, и я тебя, моя певунья, отвезу в Москву, ты у меня певицей будешь…». А потом еще письмецо – отправляют на передовую… И все. Погиб папа, защищая самую красивую столицу. Когда «похоронка» пришла, мы целый год плакали, мама с «причотами» от нас украдкой ревела, я за ней следила и утешала, как взрослая…

К тому времени Маруся закончила шесть классов, училась на отлично. Но какая учеба, если вся жизнь и малых, и старых подчинилась одному лозунгу: «Все для фронта, все для победы». Мать сутками пропадала на базе, где выращивали поросят. Маша с 11-летним братом управлялись и по дому, и по хозяйству. Тогда в хозяйстве еще оставалась корова Субботка и овцы да небольшой запас хлеба. За скотиной нужен был пригляд да уход. Дров наколоть, огород прополоть. А потом Маша с братишкой научились и пряжу прясть, из нее вязали варежки для бойцов. Зимы были холодные, злые, так они на печи зажгут лучину и там варежки вяжут, посылочки для фронта собирают – носки, варежки, махорку, платочки. Корову домой на ночь заводили, от мороза берегли.

43-й год совсем лютый был. Народ, ничего не жалея, отдавал все фронту. Но кормиться всем надо было хоть чем-то. Лесные запасы летом делали, а еще мама стала выращивать табак в огороде. Половина для фронта, другая в обмен на пропитание.

– Зимой 43-го мама с теткой загрузили салазки с махоркой и пошли в Куйбышев. Туда трое суток, оттуда трое, в результате не было ее десять дней. Мы с братом извелись все: а как пропадет дорогой? Да и волков тогда у нас в округе было много, лютовали. Мама-то вернулась с продуктами, а волки за это время в нашу овчарню пробрались и всех овец съели, оставили нам только шерсти клок.

Пришлось Маше и у зажиточного соседа поработать за миску щей. Воду носила, печь топила, кашеварила. Ей за это – похлебка, иногда кусок материи. Сама поест и домой несет – сестренке и брату.

Маша за хозяйскими заботами стала школу пропускать, но учительница Анна Георгиевна Мирскова не упускала из вида хорошую ученицу. Приходила домой, брала за руку Марусю – и в класс. Так Маша семилетку закончила.

В 43-м с фронта после ранения вернулся в Мусорку Степан Жиганов. Он-то и надоумил Машу идти в письмоносицы. Сшили ей из красного платка сумку, и начала Маруся письма разносить по дальним улицам. Бывало, уходил на это целый день. Просили люди, грамотных взрослых не так уж и много было, почитать письмо и ответ написать, благо у девочки почерк красивый был. А вот уж если похоронку несла в своей сумке Маруся, то сама словно к земле пригибалась от горя. Наплачется с соседями да дальше идет. За хорошие вести едой благодарили: кто яичко даст, кто лепешку из лебеды или печеную картошку. Вкусней всего была сушеная тыква, с ней вместо сахара чай пили…

В 1948 году Марусю официально приняли на работу в узел связи телеграфисткой-телефонисткой. Она быстро освоила коммутатор, работала быстро, четко. И премии стала получать, и портрет ее на Доске почета не раз появлялся. Но памятнее всего ей была благодарность от генерала Ивана Комзина, руководителя стройки будущей ГЭС.

– Как-то смотрим: за селом поле от снега расчищают, – вспоминает Мария Николаевна. – Что за дела? И там вдруг садится самолет двукрылый, из него люди выходят. А уже через несколько минут по селу мчалась тройка вороных, остановилась около почты. Из саней красавец такой статный выходит, Комзин оказался. Он сразу ко мне: «А ну-ка, соедини с Куйбышевым срочно». Я сделала моментом. Иван Васильевич с кем-то поговорил, а потом обернулся ко мне: «Как зовут?» – Маша, отвечаю. Он моему начальству и приказывает: «Этой славной Машеньке за отличную работу выписать премию сто рублей». И выписали, и вручили торжественно.

Только пришлось Маше с почты уволиться. Зарплата была 240 рублей, удерживали налог за бездетность и на восстановление страны, на руки – 150-170. Все матери отдавала: в колхозе та копейки получала, а за мужа, за потерю кормильца, перечисляли 13 рублей. И Маша пошла помощницей счетовода в колхоз. Тут и замуж вышла, дети пошли, четверо, один за другим. Садика не было. Маша одно время взялась даже коров пасти, чтобы хоть немного заработать. В 60-х жизнь уже налаживалась, дети пошли в школу, полегче стало.

1941 год. Провожая на фронт. Мама Марии Николаевны первая справа.

А с 1971 года и до пенсии Маша, а вернее уже Мария Николаевна, работала в ДРСУ, на дорожных работах. Не ищите в этом романтики. Дороги были раздолбаны до нельзя. Проедет одна полуторка с зерном метров 50, считай, половина урожая с борта ссыплет. Техники поначалу никакой не было. Бабоньки с лопатами, ломами и ведрами горячего битума латали дороги.

– Однажды мы, пять бабенок, на бинарадской дороге таскали булыжники, ломом их дробили и ямы заваливали. Я в то время бригадиром была, – рассказывает Мария Николаевна. – Тут машина подъезжает, из нее Морозов выходит, первый секретарь райкома. Ну, мы Александра Максимовича хорошо уже знали, душевный, добрый человек. Он нам с сочувствием: «Тяжело, поди, вам, женщинам, здесь работать – кирка, лом да лопата?». А я ему в ответ: «Александр Максимович, а легко ли было женщине на войне из боя вытаскивать на себе раненых бойцов? Откуда сила бралась? Русские женщины они все такие».

Поговорить-то поговорили, только вскорости Морозов договорился с дорожниками автозавода, которые свою технику селу на помощь прислали.

…Мария Николаевна устает говорить, задыхается. А что вы хотите: вторая группа инвалидности, все болячки о себе напомнили к 90 годам. Не жалела себя, не лелеяла, через голодное детство прошла, через такие физические нагрузки, что и не каждый мужик выдержит. Зрение падает.

Она ищет меня руками:

– Галя, вот живу, мучения только дочке с зятем приношу. Не хочу быть в тягость своим детям…

– Мам, да ты что такое говоришь, – кидается к ней Надежда Чапоргина, дочь, с которой сейчас живет Мария Николаевна. – Куда мы без тебя?

Тут мне на глаза попадается тугой конверт, в нем фотографии.

– Это кто такие? – спрашиваю.

Куда только причитания девались!

– Это – мои любимые. Хоккеисты – Фетисов, Касатонов, Харламов, Илларионов… – начинает перечислять бабуля. – Как я их люблю, особенно Славу Фетисова. Ведь какие молодцы были!

– Ну вот, баба Маня, а ты на тот свет торопишься. Хоккеисты наши опять бьются хорошо. А дети – Виктор, Владимир, Надежда и Вера, пять внуков, восемь правнуков – вон сколько богатства при тебе!

– Ну, я тогда полежу немного, отдохну…

Склонила голову, а руки неспокойные так и трепещут, будто все работу ищут… Уходящее от нас поколение, которое нас на своем горбу вытащило из войны, постаралось сделать нас счастливыми, прокладывало нам дороги…

Эх, баба Маня, живи уж ты подольше, не печалься. Не все мы еще долги вам, ветеранам, отдали. Мы все-таки постараемся, чтобы все в нашей стране наконец стало хорошо, и жертвы ваши не станут напрасными.

Галина Плотникова

vesti
27.03.2018