На отшибе Вселенной

Моя славная Тукшумка… Новый Тукшум Шигонского района, если уж быть точной. Двадцать лет уже езжу сюда…

Вечером пятницы дети завезли меня в деревню по моему же капризу. Натаскали воды, затопили печь, помигали фарами и уехали. Все – одна да кошка Клепа рядом, для угрозы мышам. Дом быстро греется от голландки, на улице – хоть глаз выколи, такая темень. Соседки-старушки затаились у телевизоров, большой свет не включают, так только по бликам и догадалась, что увижу завтра Терентьевну и бабу Валю. От меня до них метров сто, а рядом – дорога, брошенный дом. И получается, что я одна на острове в этом черном море. Сижу на крыльце, из-за обвисшего винограда меня не видно, предаюсь мечтаниям…

– Люди, где вы?!! Я ведь умру тут! Люди!!! – кто-то заорал прямо у калитки.

Ну, сказать, что трухнула, ничего не сказать. Изгородь у меня из сетки-рабицы, перебраться через нее взрослому и тем паче пьяному мужику – что плюнуть разок. Отбиваться нечем, колун для дров в бане, под рукой только российский флаг, который вывешиваем по приезде. А после того, как домик наш обокрали, мысли всякие в голову полезли. А мужик все орет и не уходит. Сижу молчком, боюсь пошевелиться, потом все-таки грозно кричу:

– Тебе кого надо?!

– Николая мне позови, где он?! Бросили меня вот тут и уехали! А я умру!

Попробовала объяснить, что Николаев тут сроду не водилось, и «шел бы ты, мужик, подобру-поздорову». Почуяв интерес публики в моем лице, мужичок заверещал еще громче и надсаднее: «Люди, где вы?!!». Я сижу мышкой, за свою жизнь опасаюсь. Мужик орет. Тут его все-таки услышали из дома напротив, прибежали, считай, ощупью, баба Валя с сыном. Попробовали развернуть мужика в сторону дома Николая. Возились с ним минут пятнадцать, но тому понравилось орать именно около моего забора. Короче, подмога, убедившись, что я жива-здорова, ушла, а мужик, еще поорав, почти ползком перебрался на другой конец села, где, скорее всего, и встретил бывшего собутыльника.

Ночное происшествие, конечно, стало основной темой обсуждения утром, когда бабульки и я с ними собрались на бугорке в ожидании автолавки с хлебом. Все та же история: из города с сожителем вернулась Ирма, или Фирма, как ее здесь зовут. Квартира в Тольятти ею была пропита, и дамочка с другом оказалась в нашей деревне. Домик, который им спроворили шустрые риелторы, они разнесли быстро: за водку было продано все – холодильник, плита, мебель, железный забор, котел из бани и прочие более-менее ценные вещи. Ирма то уезжала в город, то возвращалась, то одна, то вдвоем. Здесь у нее появился поклонник – пенсионер Николай на черной «девятке». С шиком он возил Ирму по центральной дороге-раздолбайке, бабулькам представлял: «Это – моя леди». Вот на этот раз «леди» привезла с собой городского хахаля. Сначала праздновали встречу втроем – Николай, Ирма и ее дружок. Потом тот оказался лишним, его и бросили около моего дома. В последующие дни тройка то соединялась для распития спиртных напитков, то расходилась. Короче, четыре дня в деревне обсуждалось именно это. А еще бабульки говорили о том, что им очень не нравится, что в их деревню привозят всякий сброд, людей, пропивших свои квартиры, к земле не приученных и вносящих хаос и пьянство в размеренную жизнь.

Мне же было дано поручение: добиться того, чтобы на самой длинной улице Нового Тукшума, Советской, включили хоть один фонарь. После пяти вечера ходить по ней просто опасно да и страшновато. Я их спросила: а кто у вас депутат, может, он на что сгодится? Бабульки про своего депутата не знали, зато охотно поделились подробностями любимого сериала «Институт благородных девиц», который смотрят нескончаемо. Им, давнишним вдовушкам, про любовные красивые страсти смотреть очень даже интересно. Переживают за «благородных девиц», как за своих.

Ожидание автолавки – это тоже событие. Что привезут и почем? Ассортимент, конечно, в таком магазинчике на колесах не ахти: хлеб, булки, сладости, дешевая колбаса, пиво. Один раз позарились бабульки на куриный фарш за 60 рублей. Напокупали, а он оказался кормом для собак – одни перемолотые кости…

Скотину держать многим уже в тягость. По селу болтается пара-тройка коровенок, несколько гусиных выводков. У некоторых дворов куры с петухами. Поэтому то же молочко, масло, мясо покупают у заезжих коробейников. Пенсии берегут для детей-внуков и, конечно, на смертный час. О смерти говорят спокойно, без надрыва и суеты. Не устают друг друга подкалывать и пересмешничать. При мне бабульки заладили спор, кто красивее в молодости был. Слышали бы вы! На всех у них сейчас десяток зубов осталось, лица обветренные, в морщинках, но в глазах-то столько молодого озорства! На мой взгляд, в этом споре местных бывших красавиц победила Терентьевна, у которой до сих пор сохранилась ядреная крутобедрая фигура. Хотя, конечно, это очень субъективно.

Болячек на всех тоже хватает. Вон, баба Шура Козлова с ногами мается, дед Володя в больницу слег. Но все ждут весны: сажать, растить, пропалывать. Ждут работы до ломоты, к которой за всю жизнь привыкли. Без этого никак. Бывало, летом моя Татьяна Терентьевна спустится со своей горочки вся во вздохах: голова кружится, ноги отваливаются, глаза не видят. Посидит, поплачется, а потом мелкой рысью бежит опять на свой огород осваивать позу «буква зю». И там у нее – порядочек, на 20 сотках ни одного сорняка, каждый кусочек полезным овощем занят.

Снова новость – продали в Тукшуме еще пару домов. Хозяевами стали вроде наши, тольяттинские. Цены уже под полмиллиона: ждут моста через Климовку, когда вся дорога от города будет занимать минут сорок. И, с одной стороны, это хорошо. А с другой… Мы с бабульками опасаемся, что порушится тукшумская уникальность: утро будем встречать не с петухами, а под бодрые ритмы заезжих меломанов; заветные грибные полянки истопчут; родник с серебряной водой зачахнет – уже сейчас около него появляются свалки мусора…

…Выходные мои в Тукшуме прошли по большей части в лености и созерцательности. Был добрый тихий вечер, небо было звездным. И вот тут уже на своем крыльце я часа два глазела на эти дальние миры. Большая Медведица облапала крышу дома Терентьевны, огромная луна со своим вечным восточным прищуром шла низом и пыталась скрыться за моей баней. Звезды подмигивали, и кто-то там, в этом черном бездонном мире, наблюдал за нами и, может быть, делал какие-то выводы…

Но это была одна такая волшебная ночь. Потом – ветры, слякоть. И тут уже мои бабульки вышли ко двору в чесанках, в пуховых платках – ждать автолавку. Появилась Ирма со своими ухажерами – дружно пошли к хате, где, все знают, можно разжиться самогоном. И к ночи опять один из ее дружков орал: «Люди, где вы?!!»…

Теперь до весны в Тукшум я уже не поеду. Звонила туда на днях. Снега уже намело, фонари так и не включили. Обещают, правда, дорогу чистить по центру села. Маленькая деревня, маленькие люди на отшибе Вселенной, маленькая радость…