Своя печаль чужой радости дороже

Недавно добрый знакомый озаботился проблемой: куда вывезти семью на лето. Желательно: дача со всеми удобствами, свежий воздух, поближе к городу – чтобы навещать почаще. Из всего перечисленного я смогла предложить только свежий воздух.

Кодекс умыкнули. Ленина не тронули.

Дачка моя – это старый домик в деревне Новый Тукшум Шигонского района. Удобства всяко во дворе, ехать долго, особенно сейчас, когда М5 опять ремонтируют – пробки обалденные что в будни, что в выходные. И когда в них торчишь, постоянно бьётся в голове дрянная мыслишка: а куда делась та хорошая трасса, которую не так давно делали к саммиту?
Ну да ладно. Даже из-за дорожных проблем расстаться с Тукшумом, к чему меня многие склоняют, я не могу. Я могу взахлёб и часами рассказывать, как у нас в деревне хорошо, какой густоты и чистоты воздух, как славно цветёт сирень, какие звонкие соловьи, какие растут грибы и с каким умилением можно смотреть на закат, ожидая, когда протопится баня…
Всё хорошо. И перспективы радуют: задумался губернатор о строительстве моста в районе Климовки. Ежели построят, не сомневаюсь – в наших Курмышах прибудет городского народа, поскольку места на том берегу прелестные.

Но это в будущем. А пока имеем то, что имеем. И последняя наша поездка не была добровольной: мы ехали в Шигоны на суд, а уж только потом до своей деревни. Судили трёх мужиков и девушку, которые обчистили зимой квартиру своего же собутыльника в Шигонах, а потом — и мой дом. Дело для нас, дачников, привычное: не в первый раз взламывали нам замки, чтобы вытащить добро. Были такие воры, которых интересовали исключительно иконы, ножи, книги по цветоводству, электрические плиты и моторчики. Были и другие – вывозили весь скарб из домика: мебель, тряпки, посуду. Кстати, за всё это время никто не позарился на четырёхтомник Горбачёва и биографию Ленина, а вот Уголовный кодекс умыкнули.
Мы долго терпели, но после очередного налёта на наш домик лет несколько назад обратились в полицию. Воришек нашли быстро: местные бездельники «баловались». Получили каждый свой срок. И лет восемь нас никто не трогал.

На вору шапка не горела

За это время у нас на улице появились соседи из Тольятти. Скажем так, не бедные люди, которые прикупили два домика и начали строительство коттеджа. Семейная пара, конечно, не могла жить в деревне неделями, а потому смотрителем был оставлен дальний родственник, которого все, несмотря на его предпенсионный возраст, стали звать просто Вовка. То, что он был большой любитель алкоголя, узнали все и сразу. Хозяева однако доверили ему не только контролировать стройку, но и завели живность – индюшек, баранов, гусей. Местные старушки держались с ним настороженно, но нашлись и те, кто полюбил Вовку всей душой, ведь нередко водка сближает и роднит.

Этот Вовка не единожды висел на нашем заборе, умоляя налить стаканчик пива для опохмела. Было дело – выручали. Не раз и не два, увидев моего сына, Вовка говорил:

– Никита, ты за дом не волнуйся. Я тут рядом, всегда присмотрю.

Ну и «присмотрел» этим февралём. Приехали к Вовке друзья из Епифановки, выпили, закусили. Вовка и надоумил их, что можно в соседнем, то бишь нашем доме, поживиться. Пошли, дверь со двора взломали, позарились на старый палас, посуду, телевизор, видик и прочее добро. Вовка щедро отдал награбленное друзьям для дальнейшей реализации. А проводив товарищей, на другой день взломал баню, где ему очень понравился водяной насос и триммер. Короче, местные бабульки подняли тревогу, вызвали нас. Мы – полицию. В считанные дни компанию задержали, вещи нам вернули. А тут в мае и суд.

Оказалось, что и на Вовке, и на его подельниках пробы ставить негде: по три-четыре раза мотали сроки за кражи, разбои. Меня же заинтересовала 26-летняя Викуся, примкнувшая к этим взрослым и видавшим виды мужикам. По малолетке она уже имела судимость за разбой, стоит на учёте у нарколога как опытная алкоголичка. Прописана в Сызрани, а жила с братьями-уголовниками в Епифановке (именно там нашли наш драный палас и телевизор с видиком).

Викуся – кудрявая и костистая барышня, в глазах – ни проблеска интеллекта, оскал зверёныша. Последнее слово подсудимой читала по записке, которую передал ей адвокат. Не хочу, мол, портить свою молодость на зоне и нынче вот уже вовсю встала на путь исправления. Судья, конечно, усмехнулся.

Прокурор попросил для неё условного срока, Вовке и его подельнику – отбывание наказания в колонии строгого режима сроком пять лет. Третий мужичок, который только на стрёме стоял и успел к тому времени погасить судимость, тоже получил условный срок.

У нас тут дачники да неудачники

И я не стала бы так подробно об этом писать… Но из Шигон в свою деревню мы ехали с тяжёлым сердцем, поскольку узнали, что деревенская улыбчивая продавщица купила наш краденый моторчик за бутылку у Вовки и ни за что не хотела его отдавать, пока её в полиции не прижали. Вроде мы с ней дружбу водили… Обидно было и за нашу доверчивость, и разгильдяйство. А по приезде добило ещё одно: после зимовки в городе вернулись другие наши соседи-алкаши. Год назад пьющая парочка из Тольятти, наверняка пребывая в мутном сознании, обменяла квартиру на «роскошный» домик в деревне. Прошлым летом они пропили всю свою домашнюю утварь, железный забор, инвентарь. И вот теперь вернулись. Продавать им больше нечего, значит, будут ждать урожая на чужих грядках.

К слову сказать, некоторые тольяттинские риелторы очень полюбили наш далекий Тукшум. Не раз и не два появлялись у нас похмельные граждане, которые, протрезвев, с удивлением узнавали, что они стали владельцами деревенских хибар. Причём автобус из Шигон ходит к нам два раза в неделю, и выбраться без машины из наших мест не так-то просто. Добавим к этому, что работу в ближайших сёлах найти проблематично. А в самой нашей деревне давно уже ничего нет – ни клуба, ни медпункта, ни стационарного магазина, ни какого-то производства, ни фермеров.

Свой век здесь доживают ветераны сельского хозяйства – бабульки-дедульки и вот дачники, вольные или невольные. Сколько к нам приезжало гостей, все ахали и радовались вольготно раскинутому селу, проведённому сюда газу и красотам. Остались бы жить, да работы ведь не найдёшь. Было оживление, когда несколько лет назад правительство страны заявило, что начнёт поднимать село из руин перестройки. По этому случаю недалеко от нас, в совхозе «Пионер» (как раз на пути к правительственной резиденции «Волжский утёс») появился огромный каменный забор с башенками длиной в пару километров. На видном месте красовалась табличка «Здесь будет построен животноводческий комплекс на 3000 голов крупнорогатого скота». Долго висела эта табличка, потом её сняли, а за забором осталось поле сорняков. Я узнавала, что проектная стоимость только одного этого монументального забора составляла более трёх с половиной миллионов рублей. Закопали деньги в землю, отчитались – и всё. Молодёжь толпами уезжает работать в Сызрань, Ульяновск, Тольятти. А новые поселенцы – только дачники да неудачники. Плюсом идут те, кто приехал из ближнего зарубежья, в основном из Средней Азии.

«Взгляд туманный пьёт нирвану»

Лет двадцать назад, когда мы купили в этой стороне домик, и народа в селе было погуще, и жизнь веселей. И местные старожилы тепло принимали тех, кто покупал пустые дома, радовались: «Вот и землица не будет пустовать». Делились семенами и опытом. Днём двери не закрывались. Уйдет кто из дома, так в дверную ручку только палку сунут. Нынче же любой незнакомец на подозрении. А года два назад, когда вся область страдала от жары и пожаров, случилось в Тукшуме такое, чего сроду не было. Ветром принесло огонь на околицу, пожар шёл по сухостою к огородам, а там – и к домам. Пока ждали пожарных, всем миром тушили вёдрами, не считались с тем, у кого горит – у себя или у соседа. Дым столбом, бабульки смертную одежду из домов повытаскивали да иконки. В этой суматохе нашёлся человечек – забрался в дом к деду-пенсионеру, который бабкам же и помогал пожар тушить, да и вынес накопленные деньги – девять тысяч. Ну не было такого мародёрства в селе никогда. Не было.

Конечно, вычислили этого вора, из вновь прибывших оказался, да доказать ничего не смогли. С тех пор что днём, что ночью двери в селе на запоре. Мои любимые подружки – баба Таня, баба Валя и баба Шура зазывают меня к себе на лавочку и начинают наставлять: всё прячь, всё увози из дома, много плохого народа объявилось в селе. А раньше-то мы разговоры про другое вели… У каждой бабульки по пяток болезней, но с огорода не вылезают, меня ругают, что половина участка пустая. Из развлечений – приезд автолавки через день, где они втридорога покупают апельсины и лимонад, приезд дачников. И бесконечные поминки…

Мне их жалко до слёз, хотя повода бабульки для этого не дают. На язык все острые, отшутят тебя с лёгким матерком и не в обиду. Песни попоют, прикрывая беззубые рты. За ними закреплён соцработник Люся, которая приезжает из соседнего Берегового на велосипеде. И они её ждут не столько из-за помощи в хозяйстве, а сколько пообщаться. Даже ревнуют свою Люсю друг к другу: у меня ты меньше времени провела, чем у соседки.

Баба Таня Елисеева нынче в особой гордости: ей нравится наш новый губернатор по простой причине, что тот из Мордовии. «Если что, напишу Меркушкину, – грозится она местному начальству. – Мы, мордовские, друг другу всегда помогаем».
…Незатейливая, неприхотливая жизнь в простоте. Но мои тукшумские бабульки – уходящая натура. Таких уже не будет. Моё поколение старится по-другому: с комфортом и цинизмом. Если я в безделье зависаю на крылечке, просто дышу, просто смотрю, то слышу через всю деревню протяжное: «Барыня приехала…» Не обижаюсь, потому что бабульки мою профессию не считают настоящей работой и полагают, что от неё не устают. А вот когда полдня в огороде я торчу копчиком вверх, начинают дружно меня жалеть: «Хватит, отдохни». И тогда уже на полном основании мой «взгляд туманный пьёт нирвану»…

Галина Плотникова

Похожие темы:
На отшибе Вселенной
Маленькая радость